28 апреля 2003 исполняется год со времени избрания Мурата Зязикова президентом Республики Ингушетия. В канун годовщины президент встретился в столице Ингушетии Магасе с корреспондентом ИА REGNUM и ответил на ряд вопросов о наиболее острых проблемах сегодняшней жизни республики.

- Мурат Магометович, Ингушетия – регион особый во многих отношениях. В частности, это один из немногих субъектов РФ, в которых "нефтянка" имеет статус государственного унитарного предприятия. Сохранение ГУП – это стратегическая линия руководства республики или же результат простого стечения обстоятельств, которые в скором будущем могут измениться?
- Дело в том, что борьба за нефть шла здесь все время. Шла она во время выборов президента Ингушетии в прошлом году, идет она и сейчас. В нее вовлечены властные структуры разных уровней. Собственно говоря, только нефть (наряду с воздухом) в республике и остается неприватизированной. Одновременно нефтекомплекс – единственное бюджетообразующее предприятие Ингушетии. Его существование дает правительству хотя бы какую-то свободу маневра, позволяет, пусть в ограниченных масштабах, заниматься строительством социальных объектов.

Другой вопрос, что этот потенциал нефтекомплекса фактически не использовался. После выборов мы обнаружили двадцать подставных фирм, фирм-однодневок, через которые доходы от продажи нефти уводились за пределы республики. В таких условиях невозможно было и грамотно вести нефтедобычу – это ведь тоже требует средств. После распада Чечено-Ингушской АССР нефть качали варварскими способами, не проводя должным образом ни разведки, ни профилактических мероприятий. Что самое удивительное – люди, которым по должности следовало противостоять "дикой" добыче и прямому воровству нефти, на деле сами возглавляли все эти процессы. На момент моего избрания общий долг нефтекомплекса составлял 340 млн руб. Причем сюда входила задолженность как по заработной плате (люди, трудящиеся в адских условиях, не получали зарплаты по 8 месяцев), так и по налогам. Из денег, заработанных на нефти, ничего не было потрачено на благоустройство нефтяников. Был недавно в городе нефтяников Малгобеке, заехал в больницу – это страшно, как Сталинград в 1942 году. А рядом громадная оползневая зона. Так при надлежащем использовании нефтяных богатств в ней можно было золотые дороги построить, и больницы возвести золотые.
Одним из первых моих шагов после избрания президентом стало проведение инвентаризации нефтекомплекса. В этом помогли Правительство РФ, Счетная палата. Одновременно по моему указанию был сменен личный состав милиции, охраняющей нефтяные объекты, частично милицейские подразделения были заменены на частные охранные предприятия. Не скажу, что ситуация в результате таких мер полностью нормализовалась, но хищений поубавилось. Более того, на средства, заработанные нефтекомплексом, уже удалось построить два многоквартирных дома для нефтяников.

- Известно, что, например, в 2001 году выручка от экспорта ингушской нефти, согласно таможенным документам, составила около 22 млн долларов, но до республики дошло не более 2 млн. Сейчас можно сказать, что республика получает адекватную отдачу от экспорта нефти?

- Все равно нет, но уже по другой причине – нам выделяют очень низкие экспортные квоты.

- Может быть, тогда есть смысл сконцентрироваться на внутреннем рынке? Добываемых в республике ежегодно 170 тыс тонн нефти хватит на то, чтобы удовлетворить ее собственные потребности?

- Такой ситуации, которая сложилась у нас, нет, наверное, нигде в мире. Мы продаем свою нефть как сырье, а затем втридорога закупаем нефтепродукты. Часто спрашивают, почему у нас самый дорогой на Кавказе бензин. Да все просто: нашу нефть выкачивают, гонят на "самовары" в соседние регионы, а уже оттуда бензин идет к нам.

- Такой порядок сформировался при ваших предшественниках?

- Такой порядок здесь всегда существовал. Но мы собираемся строить в Карабулаке нефтеперерабатывающий завод. Сейчас у инвесторов есть к нам интерес. Конкретно в строительство НПЗ ожидаются немецкие инвестиции.

- А какой будет интерес у инвесторов, если нефтекомплекс останется госпредприятием?

- Мы еще не решили, как именно построим с ними отношения, возможно, будем расплачиваться нефтепродуктами. В любом случае на акционирование нефтекомплекса или даже отдельного завода не пойдем. Сохранение ГУП – это не экскурс в советское прошлое, а следствие нашей специфики. В сельском хозяйстве, кстати, то же самое. Если сейчас там все приватизировать – пашни травой зарастут, это при нашем-то малоземелье.

- Помимо проблем нефтекомплекса, вам в наследство достался еще целый ряд тяжелейших проблем. Одна из них – последствия осетино-ингушского конфликта. Все признают, что с вашим приходом во взаимоотношениях между Ингушетией и Северной Осетией произошло ощутимое потепление. Но помогло ли это в решении наиболее сложной задачи – возвращения ингушских вынужденных переселенцев в Пригородный район Владикавказа?

- До меня по вынужденным переселенцам - так их положено называть, на самом деле это самые настоящие беженцы - было подписано в общей сложности 159 соглашений. Подписывались они то в Москве, то еще где-то. Я сразу сказал, что при мне такие "бумажки" тиражироваться не будут. Подпишем одно соглашение, причем встречаться будем не где-то "на нейтральной территории", а сначала во Владикавказе, затем – в Магасе. Такое соглашение между Ингушетией и Северной Осетией и было подписано в октябре прошлого года. Одна из его статей говорит о том, что беженцы должны вернуться к местам своего проживания по состоянию на осень 1992 года (когда и разразился тот злополучный конфликт). Ускорилось ли реальное возвращение беженцев? Утверждаю, что да. По нашим, да и не только по нашим, данным, через Черменский круг – основной блок-пост на границе Северной Осетии и Ингушетии – ежедневно с нашей стороны проходит в 8-9 раз больше автотранспорта, чем в предыдущие годы. Ранее, чтобы ингушу проехать в Пригородный район, требовалось согласовать массу моментов: на какой машине ехать, в какое время суток, сколько человек может быть в машине и так далее. Сейчас ничего такого нет.

- Но, допустим, проехала ингушская семья беспрепятственно в Пригородный район – и выясняет, что ее дом занят осетинами – такими же беженцами из Южной Осетии...

- Такие случаи известны. Но бывает и так: дом попросту разрушен, а средств на его восстановление от государства пока не получено. Конечно, хотелось бы, чтобы эти вопросы решались быстрее. Что же касается беженцев из Южной Осетии – если это не граждане РФ, то они, видимо, должны вернуться в Грузию. В чужом доме счастья быть не может, на многонациональном Кавказе эта истина тем более верна. Кстати, когда чеченцы и ингуши вернулись из сталинской депортации, их пустили в родные дома, даже в те, которые в их отсутствие были заселены.
В один момент проблему возвращения беженцев не решить, для этого требуется кропотливая повседневная работа, но будем надеяться, что она не растянется на многие годы. Что касается общего улучшения осетино-ингушских отношений, могу привести один пример: недавно я принимал старейшин ингушской общественно-политической организации "Даймокх" и осетинской "Аланты Ныхас". Раньше они были непримиримыми противниками, а теперь вот вместе пришли ко мне на встречу. До этого, кстати, их принимал президент Северной Осетии Александр Дзасохов.

- Две недели назад во Владикавказе начался судебный процесс над двумя ингушами, обвиняемыми во взрыве на владикавказском рынке "Фалой". Это не может вновь испортить осетино-ингушские отношения?

- Убежден, что нет. Преступность – явление интернациональное. Кстати, и во время конфликта 1992 года осетинский и ингушский криминалитет прекрасно ладили. Что же касается народов, то они действительно на какой-то момент утратили взаимопонимание. Но сейчас есть реальный шанс его восстановить.

01:38 25.04.2003
Константин Казенин
Интервью ИА REGNUM.