Настоящих буйных мало

Орхан Джемаль
журналист

Ингуша Магомеда Евлоева знали и любили не только в Ингушетии, но и за пределами республики.

Знали его как создателя знаменитого сайта Ингушетия.ру, который несколько лет являлся основным поставщиком правдивой информации о республике.

Его сайт тогдашнее руководство республики боялось так же, как сейчас на Ближнем Востоке власти боятся фейсбука.

Знали его как яркого лидера местной оппозиции, который при этом себя в возможные будущие начальники и не продвигал, хотя 99 процентов оппозиционной политической работы тащил на себе именно он.

Знали как организатора ингушских «антиголосований», когда в ответ на официальное заявление республиканских властей о 98-процентной явке избирателей на думских выборах 2007 года, преимущественно отдавших голоса за ЕдРо, он собрал личные заявления у 54 процентов ингушских избирателей об их неучастии в голосовании.

Он откалывал такие фортели тогда, когда у нынешних болотных героев самые радикальные мысли не шли дальше взятия ипотечного кредита в ближайшем банке.

Кто-то, наверное, помнит, что было совсем уж в далекое время, когда будущий пламенный оппозиционер Евлоев был прокурором Малгобекского района.

Говорят, и прокурором был он необычным, честным и крутым, с замашками американского шерифа, может потому и не засиделся в прокуратуре.

Лично меня поражала в Евлоеве какая-то нечеловеческая энергия и работоспособность. Он работал постоянно, решая параллельно десятки вопросов, ведя без остановки самые разные переговоры, редактируя сайт и все это одновременно, в бешеном темпе и с минимальным количеством помощников.

Я довольно много с ним общался, но не помню ни одного момента, когда бы он просто отдыхал. Хотя бы 5 минут. Типичная встреча с ним: ресторан, рядом с тарелкой ноутбук, в котором он что-то печатает правой рукой. Левой держит мобильник у уха, глазами извиняется, что беседа наша идет урывками.

5 лет назад его убили.

Убили его именно за то, что он создал суперэффективный сайт, за оппозиционность, за честность, за бесстрашие и бескомпромиссность. Его убили за то, за что мы его любили.

Конечно же, Магомед Евлоев — не первый убитый оппозиционер, но тем не менее, его смерть уникальна прежде всего тем, что ни до, ни после не была столь очевидна причастность к политическому убийству чиновников столь высокого ранга как президент Ингушетии Мурад Зязиков и глава МВД Ингушетии Муса Медов.

Президент не пожелал лететь в одном салоне самолета с оппозиционером, который, надо признать, много крови попортил Зязикову и потребовал, чтоб министр разобрался с ним.

Министр явился в аэропорт со своей личной охраной, швырнул оппозиционера в «воронок», и охранники застрелили его прямо в салоне машины. Просто повторение истории Фомы Бекета и Генриха II Плантагенета в современных кавказских декорациях.

Ни до, ни после не демонстрировалась такая безнаказанность сильных мира сего.

За убийство человека, которого знала вся страна, Зязиков и Медов лишились президентского и министерского кресел, и то после благопристойной паузы, чтоб не дай Бог, никто не подумал, что Зязикова и Медова за что-то наказывают.

А чтоб кара не показалась слишком уж жесткой, обоим отставленным выделили новые посты, вполне почетные синекуры.

Охранник Медова (приходившийся министру племянником) Ибрагим Евлоев, который непосредственно разрядил свой «Стечкин» в голову Магомеду, все-таки был осужден на 2 года условно. Поначалу ему еще запретили занимать должности в правоохранительных структурах, но потом вышестоящая инстанция решила, что это уж слишком, и капитан МВД, мотающий условный срок за убийство, продолжил работу в органах.

Выявилось также, что после убийства Магомеда были сфальсифицированы документы, чтобы придать инциденту вид случайности и затушевать роль Зязикова в этом деле.

Никто из имеющих отношение к фальсификациям так же не понес наказания, даже дисциплинарного.

Два года спустя Ибрагима Евлоева — племянника-охранника Мусы Медова расстреляли в кафе средь бела дня.

Кровную месть в Ингушетии никто не отменял. Мстителей не нашли.

Кровную месть в цивилизованном пространстве принято считать варварской традицией, но на фоне тех ингушских судов, она выглядит просто как последний институт, гарантирующий хоть какую-то справедливость.

Теперь, спустя 5 лет после тех страшных событий, я часто думаю, за что Магомед Евлоев погиб, выиграл он в итоге или проиграл свою борьбу?

Честно говоря, я не знаю ответа.

Безусловно, ценой своей жизни он поломал страшную систему бесправия, систему, которую уже тогда называли колючим словом «зязиковщина», систему, которая делала Ингушетию даже на фоне общекавказского беспредела чем-то вроде латино-американской диктатуры под властью хунты.

Но приблизилась ли Ингушетия хоть на шаг к тому идеалу, что виделся когда-то Магомеду Евлоеву?

Его жизни и его смерти хватило, чтоб сломать прошлое, но на новое хватило ли?

Ах, если бы в Ингушетии был запас таких Евлоевых, хотя бы дюжина, с дюжиной можно было бы горы свернуть, но, увы, он был один такой.