ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ПШАВОВ, ХЕВСУР, КИСТИН И ИНГУШЕЙ

(См. “Кавк. Вестник”, № 5.)

(Летом 1897 г.).

(Окончание).

У м. Анатори мы переправились через мост на другой берег и сейчас же поднялись высоко над рекой, шум которой слышится еще издали. Проехав верст 10, мы достигли кистинского аула Джарего (на карте Джары), расположенного немного ниже хребта. Тут мы повернули на запад. С высоты хребта нашим взорам представляется, за глубокими долинами, множество громадных кряжей, разветвляющихся по всем направлениям. В ущельях, образовавшихся между ними, раскаты грома разразившейся над нами грозы величественно и грозно вторятся стократным эхо... Трудно привести в систему эти высокие отроги Кавказа, которые тут возвышаются на несколько тысяч футов над главным хребтом. В общем можно отличить три главные цепи, более или менее параллельные между собой: во-первых, передовую цепь, расположенную на севере и соединяющуюся с главным хребтом многими отвесными кряжами; между этой передовой цепью и главным хребтом образуются глубокие ущелья и котловины, как, например, [63] Дарьяльское ущелье, котловины Аргуна, Ассы и др. На расстоянии 10-15 верст от передовой цепи тянутся узкие кряжи скалистых или пестрых гор. Геологи считают их коралловыми рифами, поднявшимися когда-то из моря; причудливыми острыми зубцами они поднимаются к небесам и до значительной высоты покрыты лесом. К ним, между прочим, относится Мат-Хох или Столовая гора, живо напоминающая своей формой столовую гору на мысе Доброй Надежды и невольно привлекающая внимание путешественника. Еще дальше на север расположены так называемые Черные горы, покрытые густым лесом и поднимающиеся до 4500'.

С перевала, лежащего выше аула Джарего, мы спустились в глубокую долину Меше-хи (хи — по-кистински река). Тут, в маленьких аулах, живут кистины; многочисленные башни придают этим аулам вид настоящих разбойничьих укрепленных гнезд. Башни имеют в основании от 2 — 3 саженей в квадрате и кверху суживаются. Высота их 60-70', некоторые из башен наверху открыты, другие имеют крыши в виде маленькой пирамиды. Весьма живописно красуются приделанные наверху со всех четырех сторон крытые балкончики. Тип кистинских аулов такой же, как у всех горных аулов. Но, прежде чем подробнее говорить о кистинах и ингушах, принадлежащих к чеченскому племени, мы сделаем несколько общих замечаний о чеченцах и Чечне.

Чечня, которая прежде на с. доходила до р. Терека, теперь граничить Малой Кабардой, р. Сунжей и землей кумыков, на восток теми же Kумыками до станицы Внезапной и р. Акташа, отделяющей Чечню от лезгинского общества Салатавии, на юг боковым гребнем, расположенным впереди Главного Кавказского хребта до горы Тебулос-мта (Дакуахе), Хевсурией и Тушетией, а на запад Дарьяльским ущельем. Чечня занимает площадь в 2,800 квадратных верст, причем расстояние между крайними восточными и западными точками вдвое больше, чем между северной и южной границами. Рекой Гойтой страна делится на две неровные части, налево лежит Малая Чечня, а направо — Большая Чечня, обитаемая мичиками, качкаликами, Ичкеринцами и ауховцами.

Чечня обильно орошается многими реками, текущими параллельно, и местами довольно плодородна. Самая большая река Аргун, вытекающая из главного хребта, между тем как другие реки все берут начало в боковом хребте. Правильному орошению способствует также целая система каналов [64] Прежде вся страна была покрыта богатым лесом, который, главным образом, был истреблен во время кавказской войны; он еще кое-где сохранился у устьев рек, отчасти также и в долинах. Сунжа, берущая начало у горы Богучары, принимает другие реки, также Аргун и Ассу и уносит воды их в Терек.

В Чечне живут чеченцы, число которых по переписи 1897 года простирается до 283421 лиц обоего пола. Имя свое получили они от разрушенного большого аула Чечень, расположенного в нижнем течении Аргуна. Русские делили их на 20 различных племен, как-то: назрановцев, кистин, галгаев, цоринов, шатойцев, шароецев, чабирлойцев, ичкеринцев, качкаликов и т. д. Народ сам не знает этих названий. Они сами называют себя “нахче”, т. е. народ (некоторые придают слову “нахче” значение: “едящие сыр”.), и разделялись прежде на “тайпа”, т. е. общества. Говорят они на разных наречиях, отличающихся резкими гортанными звуками, и еще мало исследованных; пока их причисляют к лезгинской группе языков. По исследованиям покойного А. П. Берже существует не менее пяти сказаний о происхождении чеченцев. По одному преданию они первоначально жили в Кавказских горах, в местности “Меэста”. Прародителем их был Молкха или Малкху. Познакомившись с употреблением оружия, с луком и стрелами, они поселились в “Нахише”, там, где теперь лежит аул Керстен-Ах или Киоло. По другому преданию, они происходят от какого-то аравитянина, по имени Али. Он из Стамбула бежал в Кавказские горы, где тогда жили три семейства: Галгой, Акки и Шатой; женился на дочери из семейства Галгой и сын его, Нахчи, сделался прародителем чеченцев. Этот Нахчи похитил на водах северного Кавказа калмыцкую ханшу и ее рабыню, которые родили ему пять сыновей. Одни из этих сыновей поселились высоко в горах, другие же в Малой Чечне между реками Гехи и Аргуном. Эти семейства все носят название “Нахчуи” от “Нахаша”, первоначального места их поселения. Третье предание гласит, что они потомки аравийского богатыря Турнала, который сначала поселился в Кабарде, где и женился. Оттуда он переправился через Терек в необитаемую страну. Имя Турнала до сих пор сохранилось в старинной чеченской песне. Если мы вспомним, что г. Терки, недалеко от теперешнего Петровска, долгое время был важным [65] городом арабов, то не трудно было арабу попасть и в Чечню. Из всех этих преданий очевидно, что народ чеченцев составлялся из разных элементов.

Собственно говоря, они никогда не представляли объединенного народа, и, кроме права сильнейшего, никакого права и никакой власти над собой не признавали. Так как они жили в постоянных распрях между собой, то кабардинцам и кумыкам не трудно было их подчинить себе. Только после того, как они призвали из Гумбета князей Турловых, прося их предводительствовать ими, они на некоторое время объединились и держали соседей в страхе. Тоже самое было в 1832 году, когда Кази-Мулла призвал горцев к газавату, т. е. к священной войне, тогда они причинили русским много хлопот. Еще опаснее стали они под предводительством наследника Кази-Муллы, Шамиля, который с 1840 года покорил себе всю Чечню и разделил страну на три наибства. В продолжение почти 25-ти лет он вполне владел Чечней. Он сделал в Чечне набор в 3,000 человек, причем десять семейств должны были выставлять и содержать по одному всаднику (мутазеку). Но в виду того, что Шамиля больше боялись, чем уважали, некоторые аулы покорились русским. Жителям аулов, сдавшихся добровольно, было разрешено оставаться в своих аулах, жители же аулов, взятых силой, были выселены на равнину среди казачьих станиц.

Во время путешествия мне пришлось познакомиться немного ближе с двумя племенами чеченцев, именно с кистинами и ингушами. По последней переписи на всем Кавказе числится 6,150 кистин, из которых приблизительно половина, около 3,000 душ, живет в долинах р. Меше и ее притоков Веги-чу, Турсала и Уму-хи. Тут насчитывается 14 аулов и 230 дворов. Самые большие аулы Терети и Музо (на карте Машие). Долина р. Меше мало плодоносна и, вследствие сурового климата, жители принуждены заниматься почти исключительно скотоводством. Они очень бедны и часто нужда заставляла их грабить соседних хевсур, причем многие поплатились жизнью...

Кистины высокого роста, стройны и крепкого телосложения, лицо их красиво, овальной формы, нос орлиный. В движениях своих они выказывают большую ловкость и грацию, они очень понятливы и имеют большую охоту к учению. С нами путешествовали два кистина, из которых один урядник, по имени Цотеш, из Музо, считается самым богатым [66] человеком. Он имеет до 500 баранов, 20 коров и 8 быков и, кроме того, наличными деньгами несколько тысяч рублей. Богатство его также выражается в прекрасном оружии. Он весьма любезно принял нас у себя и старался угостить как можно лучше, и, действительно, мы нашли у него прекрасный приют. Хотя у него обширный, хорошо сохранившийся замок, с высокими стенами и с высокой башней, но он не называет себя князем. Таких вообще не имеется у чеченцев. “Все мы уздени, — говорят они, — мы свободны, как борсенна (волк) и единственную разницу между нами составляет большая или меньшая бедность”. В то время, когда у них еще водились невольники из числа военнопленных, эти, верно прослужив некоторое время, могли жениться на дочери своего хозяина и тогда становились свободными и равноправными с другими.

Самый дом Цотеша, расположенный над глубоким оврагом, представляет из себя громадную четырехугольную башню в три этажа с некоторыми пристройками. Она построена из громадных глыб шифера сухой кладкой. Пройдя большой мощенный двор, окруженный высокой стеной, мы через низенькую дверь вступили в нижний этаж; это темное помещение без света, где помещается скот. Карабкаясь в темноте по узенькой каменной лестнице, мы скоро очутились во втором этаже, где живут женщины. Хотя комнаты эти содержатся чище, чем у хевсур, но они тоже довольно темны и потолки сильно закопчены дымом. На стенах висят или стоять большие медные и оловянные тазы, тут же помещаются большие сундуки с богатой резьбой. Пол земляной; комната плохо освещается немногими маленькими отверстиями в стене. Плохая приставная лестница ведет в верхний этаж, в жилище хозяина, где помещается брачное ложе. Тут стены увешаны разного рода оружием и праздничной одеждой хозяина и его жен. Перед комнатой плоская крыша образует что-то в роде алтана, окаймленного низенькой стеной. С этого высокого балкона представляется чудный вид в долину, на аул и гордый замок предков Цотеша, у подножья которого стекают два горных потока, Веги-чу и Турсал, а там, вдали у истоков Веги-чу, белеют снежные вершины Веги-лам (“Лам” называются горы, покрытия вечным снегом; “корт” — бесснежные вершины (груз, “тави” или татарский “баш” — глава). “Арс” — название гор, покрытых лесом. Народ рассказывает, что горы (лам), покрытия вечными снегами и льдом, добровольно согласились в этой жизни переносить все страдания, чтобы в той жизни наслаждаться вечным блаженством. Ибо, по верованию чеченцев, все живые и безжизненные существа должны по смерти страдать за свои грехи.) с некоторыми незначительными ледниками; ближе к [67] нам, направо, возвышается г. Хасса-Корт (11277'), на вершине которой, кажется, уже больше нет снега. Мы находимся на высоте не менее 6000' футов с прекрасным альпийским ландшафтом.

Как почти всюду в Чечне, так и у Цотеша, рядом с его домом, построен маленький флигелек из двух комнат для гостей, это так называемая “кунацкая”. В этой кунацкой мы приютились. Стены этого домика состоят из сырца и снаружи, и внутри чисто выбелены. В парадной комнате красуются кровать, стол и несколько стульев, комната отапливается камином. Вдоль стены приделана широкая полка, на которой лежат тюфяки и одеяла, а под ними висят турьи шкуры, которые расстилают на полу, чтобы на них стлать постели. По случаю нашего приезда зарезали молодого барана и спекли что то в роде сырников. Вообще нам оказали очень любезный прием и на другой день хозяин, сын и несколько родственников его провожали нас на далекое расстояние.

Одежда чеченцев отличается от одежды хевсур, носящих исключительно черные или красные короткие черкески, главным образом тем, что черкески у них из желтоватого, серого и коричневого сукна и гораздо длиннее. Притом они носят ситцевый бешмет, суконные штаны, легкие чевяки и баранью шапку. Для прогулок по горам они надевают более крепкую обувь из буйволиной кожи. Часто встречается также обувь, подошву которой составляет веревочная сеть, на которую кладут мягкую траву. Такая обувь тонкими ремнями прикрепляется к суставам. Женщины носят красные юбки и такого же цвета шаровары и ходят босиком; лица не закрывают.

Кистины отделены от ингушей высоким горным хребтом, возвышающимся во многих местах до области вечного снега. Но альпийским лугам с весьма скудной травой мы поднимаемся большими зигзагами до перевала, высота которого немного меньше 10000 футов. Дорогой Цотеш нам показал свою баранту, находившуюся на высоком пастбище. Нам бросилось в глаза громадное число баранов с четырьмя рогами, таких мне никогда раньше не приходилось видеть. На самом [68] перевале мы нагнулись на незначительные снежные поля; одно из них имело яркую кровавокрасную поверхность. Этот красный цвет, так же как и, так называемый, кровяной дождь, происходит от массы маленьких красных организмов. Цветов, от цветочной пыли которых могла бы происходить такая окраска снега, я не мог заметить. Вообще растительность тут наверху замечательно скудная, я тут нашел только несколько низких представителей трав и близко к вечным снегам растущие Alcine и Draba; зато при спуске флора становится мало-помалу богаче. Тут, в первый раз на Кавказе, я увидел еще на довольно значительной высоте красивый цветок Dryas octopetala и ниже, в березовой роще, Pirola secunda. В самом низу, в долине, уже поспели черные ягоды растения Vaccinium myrtillus (черника), которые нам показались особенно вкусными. Переход через перевал был для нас довольно затруднителен, в особенности полуторачасовой спуск по скользкой траве и гладкому шиферу дал себя почувствовать нашим ногам, так что мы нуждались в довольно долгом отдыхе, и прошло много времени, прежде чем мы опять сели на лошадей. Скоро мы достигли аула Гули, где тамошние чапары нас встретили с большими почестями. Среди них выделялся молодой ингуш с живым умом. Он хорошо говорил по-русски, был грамотен и стремился усовершенствовать свои знания. Он упрашивал нас, чтобы мы непременно прислали ему книг для чтения, что нами и было исполнено по приезде во Владикавказ.

Мы теперь очутились в долине Аси-чая, но скоро, по кратчайшему пути поднявшись на невысокий перевал, приехали к его притоку Цори-хи, на правом берегу которого живописными террасами расположился аул Цори. Многочисленные башни тут выбелены с наружной стороны сверху донизу, и вследствие этого выглядят приветливее, чем мрачные, серые или черные башни других аулов, даже надгробные памятники все выбелены. Замечательно то, что на могиле впереди ограды из камней, расположенных в форме прямого четырехугольника в семь футов длины и три фута ширины, поставлен еще в головах плоский камень, вышиною в сажень.

Среди этих ящикообразных памятников красуется также несколько мавзолеев в арабском стиле, какие часто можно видеть на северном Кавказе, в Кабарде и в Осетии. Недалеко отсюда, у хутора Лиешти, мы опять приехали в долину Аси-чая. Как и всюду в этой местности, так и тут, при [69] соединении двух рек, красуется на горе маленькая крепость. Следуя по течению реки, мы ехали в лиственном лесу, где цветущие липы распространяли чудный аромат; позже встречаются группы Pinus sylvestris и Tamarix. Очень живописный характер долина принимает у аула Бирк. Тут река проложила себе путь в узкой теснине среди громадных скал, большие глыбы которых обвалились в русло, так что вода, пенясь, падает через них причудливыми водопадами, а по сторонам и на ближайшем холме, будто на страже, стоят хорошо сохранившиеся башни. Уже стемнело, когда по узкой тропе, фланкированной высокими башнями, мы въехали в большой, когда-то сильно укрепленный аул Пуй. Тут, как и в Мусо, в чистой кунацкой мы нашли радушный прием и хорошей ночлег.

Недалеко от аула Пуй лежит старинное христианское святилище Чаба-Эрда (или Тхаба-Эрда), которому прежде преклонялись и ингуши. Трудно себе представить что-либо оригинальнее и загадочнее развалин этой церкви. В особенности поражают путешественника оригинальные украшения наружных стен самой церкви. Церковь представляет из себя базилику от 7 до 8 саженей в длину. Притвор с колоннами и боковой корабль, который с северной стороны примкнул к главному корпусу, совершенно развалились. Портал, обращенный на запад, имеет романскую дугу. Такой же стиль имеет дверь на южной стороне. Обе очень низки. Маленькие оконные отверстия наверху оканчиваются заостренной готической дугой. Употребленные для этого куски камня представляют сегменты большого круга, из чего можно предположить, что они раньше служили для другой цели. За то окна с восточной стороны украшены красивыми древне-романскими дугами. Вокруг всего здания наверху замечаются остатки прекрасного карниза, в два фута вышиною, состоящего из длинных плит, выступающих сверху и украшенных разнообразными рисунками, которые резко отличаются от орнаментов грузинских церквей. Рядом с листьями аканта и виноградными кистями встречаются красивые арабески. Каждая плита имеет своеобразные рисунки. Зато большие горельефы, которые красуются на восточной и западной стенах, своими примитивными рисунками далеко не соответствуют высокому художественному стилю карниза. Над западным порталом, в полукруге, изображена фигура на епископском престоле под балдахином. Руки сложены над крестом, изваянным на груди. С [70] правой стороны приближается другая фигура, одетая в кафтан, опоясанный мечом; в правой руке она держит крест; а с левой стороны третья фигура в руках держит какой-то предмет, которого нельзя разобрать. На плечах эта фигура несет толстую палку с виноградными листьями на концах; платье закрашено крестами. Над фигурами парят ангелы. С правой и с левой стороны заметны какие-то знаки, похожие на буквы. У всех фигур борода имеет форму латинской буквы W. Внизу вдоль этого большого рельефа тянется красивая узкая лента с украшением, напоминающим греческую букву Q. Горельеф на восточной стороне гораздо меньше и сильно испорчен. На нем представляются Иосиф и Мария с младенцем, которым идут навстречу двое мужчин со львом; не волхвы ли это? На разных местах, в особенности на южной стене, вставлены каменные капители, незначительно выступающие. На них изображены очень странные вещи, которые в этой отдаленной и трудно доступной местности Кавказа прямо вас поражают. На одной капители мы видим стрелка из лука, на другой — геральдийского льва, на третьей — борющихся между собой однорогих животных, на четвертой — епископа в митре благословляющего на пятой — бюст венецианского дожа... Внутренность церкви с первого взгляда доказывает, что строители были еще слабые архитекторы: правильного сплошного свода еще не могли построить, поэтому вместо него построили подряд четыре ульеобразных свода (по туземному “darbas”), открытая верхушка которых заложена каменной плитой. Благодаря выступающим из стен столбам, на которые опираются эти своды, с обеих сторон образуются по три ниши. В апсиде, образующим нишу на сводах, вдоль стены, помещаются каменные скамейки, и в средине стоит епископский престол. Поперек здания, от пола на высоте 1,5 сажени, на некотором расстоянии друг от друга, крепкие балки входят в стены. Они, должно быть, служили когда-то дня подмостков при постройке или ремонтах, так и были оставлены.

Сколько мне известно, никаких точных известий об этой удивительной постройке не имеется и напрасно мы также ищем в нашей литературе ее подробное описание. По преданию она была построена в 12-м столетии в царствование царицы Тамары. Хотя многое говорит за древность этой церкви, но не подлежит никакому сомнению, что мы тут имеем дело со многими прибавлениями не столь отдаленных времен, [71] которые Бог знает откуда и кем были привезены сюда и вставлены в стены. Во всяком случае, мы на этот памятник христианской архитектуры должны смотреть пока как на загадку, представляющую высокий интерес для исследователей-специалистов.

В двух-трех верстах от аула Пуй речка Аси-чай впадает в р. Ассу, берущую начало в северо-западной Хевсурии. Река тут еще не отличается быстрым течением и имеет несколько футов глубины. По обеим сторонам расположены многочисленные аулы ингушей. Со своими высокими башнями среди зеленых лугов и пашен они представляют довольно живописную картину, на заднем фоне которой высокая цепь причудливых серых скал с красным отливом подымается высоко к небесному своду. Но скоро картина изменяется. Скалы ближе подступают к самой реке, не видно больше человеческих жилищ, а река становится все бурнее. Подобно разъяренному зверю, река, обратившись в бурный поток, неистовствует в узкой теснине и с ревом перебрасывает свои пенистые воды через громадные скалы, которые как будто хотят загородить ей путь. От этого неистового рева будто трясутся высокие утесы и постоянно сбрасывают в русло маленькие и большие глыбы. На громадном обломке скалы, лежащем в самой средине воды, красуется старая крепость, когда-то угрожавшая путнику, но теперь нас ничто не задерживает. Частые мосты перекинуты через реку. Хотя берега с обеих сторон довольно круто подымаются, склоны все-таки заросли красивым лесом, почти до самых вершин. В этом отношении долина Ассы живо напоминает долину болкарского Чорока (см. мою статью в “Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа”, вып. XXV). Нам доставляло большое наслаждение ехать рядом с бушующей рекой, в тени цветущих лип и других деревьев, на ветвях которых многочисленные легкокрылые пташки пели свои веселые песни. Р. Accа имеет со многими кавказскими горными потоками ту особенность, что она в верхнем течении местами сравнительно спокойна, но там только проявляет свои демонические силы, где прорывается через горную цепь, которая препятствует ее пути. Это мы видим у Терека, Аргуна и других. Но если мы сравним долины этих трех рек, то по очаровательной красоте и величественности Терек уступает Аргуну, а этот опять далеко уступает р. Ассе. Кто хочет видеть величественную дикую природу, соединенную [72] с миловидностью и нежной красотой, тот должен посетить эту долину Ассы, отстоящую от Владикавказа не более как на каких-нибудь тридцать-сорок верст. Если когда-нибудь проект проведения железной дороги по долине Ассы приведется в исполнение, то путешественнику удастся тут видеть один из самых чудных горных пейзажей всего мира. Пока, правда, это высокое наслаждение предоставлено только очень немногим счастливцам, которых служебные обязанности или научные исследования приводят сюда.

С истинным сожалением мы скоро должны были расстаться с чудной долиной, так как наша дорога лежала влево. В прекрасном первобытном лесу, состоящем из клена, ясени, бука, ольхи и др., мы поднимались к высокому перевалу, окутанному, к сожалению, в густой туман. От перевала длинный спуск все время лесом идет к реке Камбилевке и к ингушскому аулу Бартабос. Тут уже лес редеет и скоро перед нами открывается просторная равнина и вдали виднеется большая станица Терская. Прибыв туда, мы отпустили проводников с верховыми лошадьми и на дрогах в тот же вечер достигли до г. Владикавказа.

Сообщим в заключение еще несколько сведений об ингушах (см. “Чечня и чеченцы” А. П. Берже 1859; “Чеченское племя” чеченца Лаудаева в “Сборнике сведений о кавказских горцах”, вып. VI, 1872, и статью Ахриева в том же сборнике за 1875 год.). Ингуши из народа “нахче” самое западное племя, они доходят до военно-грузинской дороги. Главным образом, они обитают в долинах р. Ассы и ее притоков: р. Цорихи, Аси-чай, Барту, Тобатшош, Камбилевки, в ее верхнем течении, и р. Армс-хи, впадающей в Терек. Они составляют часть сунженского округа, Терской области, в центре в на юге его. Соседи их: на север — кабардинцы, на юге — тушины и хевсуры и горные грузины, на запад — осетины, на востоке — другие чеченския племена. В горах живут четыре общества (Джерах, Мецхаль, Цори, Хамхи), а на равнине два: Назрань и Галошень. Аулов у них насчитывается до 146 с 7973 дымами. По последней переписи 1896. года число их доходить до 30000 (в 1880 годах — 40000). Менее одной шестой части их живет в горах. Число женщин значительно уступает числу мужчин.

Имя свое ингуши получили от аула Ангушта или Ингушта, существовавшего когда-то на Камбилевке. Сами они себя называют “ламур”, т. е. горцы, от слова “лам” — гора. Но [73] что ингуши не всегда жили в земле, ныне им, обитаемой, можно заключить из разных преданий, из которым сообщаемое ингушом Ахриевым больше всего заслуживает доверия. Это предание следующее:

“Давным-давно жил человек Солса. Люди жили тогда под землей в больших подвалах, выложенных камнем; эти подвалы в некоторых местностях сохранились до сих пор. Солса не родился от обыкновенной женщины, а прямо произошел от Бога... В одно время с Солса жили в горах джелти (греки); они были народ трудолюбивый и образованный, хотя не так как теперь; они были хорошие строители и построили много башен и замков; кроме того, они оставили в разных местах большие клады. Они уехали от нас в какую-то другую сторону. После джелтов жили “вамполож”, между ними были двуротые. Одна женщина родила двух мальчиков, одноротого и двуротого. Однажды братья вышли на охоту; леса в то время там не было, а рос небольшой кустарник. В то время в Терской долине жили кабардинцы; один кабардинец ходил в кустах. Братья напали на него и захватили в плен. В скором времени на вамполож рассердился Бог, и они начали умирать. Кабардинец, бывший в плену у вамполож, воротился в Терскую долину, взял с собой кабардинку, и, привезши ее в горы, женился на ней. От этого брака произошли горские ингуши. В то время умер один кабардинский князь, живший в Терской долине; жена его никому не сказала о смерти своего мужа, днем она прятала труп в уединенном месте, ночью приносила с свою саклю и оплакивала его. Через несколько времени кабардинцы узнали о смерти своего князя, взяли его и похоронили, а потом собрали свое имущество и выселились дальше на плоскость, недалеко от Тультова аула. Отсюда кабардинцы весьма часто нападали на вамполож, грабили их жилища и убивали их, или уводили в плен. Вамполож рассердились на кабардинцев и, в свою очередь, напали на них; последние испугались и выселились еще дальше на равнину. Вамполож разрушили все жилища и забросали их камнями; эти камни и до сих пор лежат на том же месте. В то время самым употребительным оружием был лук, а у некоторых ружья, но не такие, как теперь, а с фитилями. После того, как вамполож прогнали кабардинцев, они так и остались на этом месте”.

По мнению Ахриева, остатки многих светских и [74] церковных построек доказывают, что греки (византийцы) когда то жили в этих местностях. Под “двуротыми” он подразумевает людей с зобами. Но так как зоб тут нигде не встречается, то вамполож, должно быть, были иностранцы. Я попытаюсь иначе объяснить “двуротых”. Очень может быть, что так называли людей в полном вооружении со шлемами, забрала которых легко можно было сравнить со вторым ртом.

Как явствует из приведенного наивного детского сказания, в жилах ингушей течет кабардинская и черкесская кровь. Но наверно происходило также смешение с соседними осетинами, потому что разные обычаи при заключении брака, при рождении ребенка, а также некоторые семейные праздники, как-то Новый год, праздник св. Ильи и Троицы, без сомнения, введены были осетинками-матерями.

Чистого тина и тут нельзя найти, но в общем можно сказать, что ингуши среднего роста, тощи и стройны, черты лица резкие, глаза живые с выражением лукавства, цвет липа смуглый, волосы черные, нос орлиный, борода не густая. В своей одежде не отличаются от других кавказских племен.

Хотя нельзя сказать, чтобы ингуши были бедны, но живут они очень бедно, часто несколько семейств вместе помещаются в темном, башнеобразном домике. В темные и почерневшие от дыма жилые помещения ведет темный узкий ход. В средине с потолка висит котел. Вдоль стены приделаны низкие деревянные скамейки, пыльные и грязные, и на них расставлены разные домашние принадлежности хозяйства. К счастью для путешественника у более состоятельных жителей имеется кунацкая, где можно даже с некоторым удобством приютиться.

Главное занятие ингуша земледелие и скотоводство, а на равнине также и садоводство, преимущественно у них выращивают арбузы: Из злаков мы в горах встречаем ячмень и немного овса, на равнине же кукурузу. Прекрасные пастбища и сенокосы позволяют держать много скота, а также и немало лошадей. На 100 человек здесь приходится 65 штук крупного скота, а мелкого до 183 штук.

К сожалению, ингуши не пользуются хорошей репутацией. Нигде не бывает столько краж и грабежей как у них и в ближайшем соседстве с ними. Многие путешественники, проехавшие по военно-грузинской дороге, у которых привязанный сзади к экипажу багаж был отрезан и украден, [75] могут об этом засвидетельствовать. Правительство старается строгими наказаниями предупредить подобные случаи; прекрасной мерой для этого оказывается привлечение к ответственности всех ближайших к месту преступления аулов. Благодаря этому, виновные, обыкновенно, скоро и легко обнаруживаются. Но не только как воры и разбойники, ингуши страшны также из-за своей мстительности. Поджоги и даже взрывы домов ненавистных им людей случаются нередко.

Прибавим еще кое-что о религии народа. Нет сомнения, что раньше они были христианами. Помимо развалин древних церквей, на это указывают названия дней недели. Хотя ингуши, как магометане, начинают неделю с пятницы, все-таки понедельник у них называется “оршут”, т. е. первый, вторник — “шинера”, т. е. второй, среда — “хкара”, т. е. третий, суббота — “шабат” (шудт) и воскресенье — “хкиру-де”, т. е. день Господний (от греческого ***). Теперь ингуши большею частью магометане, христиане и язычники среди них редки. Но настоящая религия их, как почти у всех кавказских горцев, странное смешение самых разнообразных религий в соединении с самым ужасным суеверием. Почти всякое общество имеет свои особенные религиозные обычаи, свой святилища, своих богов и идолов. Магометане-галгай молятся по ночам перед четырехугольными каменными колоннами, вышиною в сажень, на холмах и кладбищах. Вся молитва состоит в том, что молящийся кладет голову в маленькое углубление у восточной стороны колонны. Почти повсеместно встречается поклонение идолу Гушмиле (см. “Историю войны и владычества русских на Кавказе” т. I, стр. 383). Странно у них поклонение скелетам, сохраняемым в каменном домике у Назранского аула. Скелеты эти, происходящие, по преданию, от “нартов”, “только со времени прибытия русских стали тлеть”. Они покрыты зеленым сукном из Мекки. Бога ингуши называют “дайла” или “дела”. Высший священник, носящий эпитет “святого”, прежде жил на высокой горе в каменной церкви, недалеко от развалин аула Ангушта. Приближаясь к этой церкви, ингуши падают ниц и не осмеливаются входит вовнутрь. Тут они приносят жертвы, и больные ищут там исцеления, причем строят хижины вблизи святилища.

В Новый год, который празднуется за три дня до христианского Нового года, все ингуши всех возрастов, отправляются на горы, чтобы принести жертву святому Галиерду. Ему [76] же посвящены развалины христианских церквей. Жертва эта состоит из грубо отлитых свинцовых пуль. Перед жертвоприношением зажигаются свечи, а после устраивается пиршество. Ингуши также высоко почитают святилища кистин, которые посвящены святому Георгию, Богородице и святой Марш. Тут приносят в жертву рога. Самый главный праздник пятого июня.

В виду того, что описанное здесь путешествие мы очень быстро окончили, благодаря большим дневным переходам и хорошей погоде, нам оставалось еще несколько дней для военно-грузинской дороги. В прохладном и свежем воздухе станции Казбек мы лучше могли оправиться после утомительного пути, чем в жарком Владикавказе. Обыкновенно со станции Казбек отправляются на Девдоракский ледник, который, благодаря некоторым удобствам, легко доступен. Мы предпочли посетить другой ледник на западной стороне пеликану Казбека, называемый Чацким. Эту экскурсию, занимающую не более одного дня для хороших пешеходов, я могу рекомендовать всем любителям природы. Мы поднимались по широкому хребту, на краю которого красуется церковь Степан-Цминда, по прекрасным альпийским лугам, покрывающим довольно крутые склоны, все время, имея перед собой снежную пирамиду Казбека. Только глубокий овраг нас еще отделяет от правой боковой морены ледника. С трудом мы спускаемся по большим глыбам скал и, взобравшись на названную морену, находимся совсем близко к леднику, нижний конец которого довольно отлогий, так что не трудно ходить по нем. За то берега ледника с обеих сторон очень круты и скользки, так что тут приходится спускаться, на четвереньках. Ледник имеет в ширину не менее 500 футов. За версту от конца ледник расширяется и образует большие ледяные каскады. Тут нам представляется, странная игра природы. Вблизи этих ледяных каскадов живой ледниковый ручей, вытекающий из одного языка ледника, пенясь, значительным водопадом ниспадает на ледник и исчезает пол ним. Около ледника, на. старой морене, среди груд камней я нашел многочисленные и большие экземпляры желтой альпийской фиалки (Viola biflore), которую раньше только раз видел на Кавказских горах, а именно на г. Амуго возле Борбало. Цветы больше нем у [77] обыкновенной Viola tricolor (анютины глазки), светло-желтые с черными полосами, листья низкие и величиною с чечевицу. Также в первый раз я встретил здесь миниатюрный грациозный можжевельник Juniperus папа. Издали он похож на мох, имеет очень жесткие иглы с белыми полосами на обратной стороне. На нем было много почти уже спелых темных ягод. В остальном флора была очень бедна... Не обошлась наша экскурсия без приключения. Один из моих спутников имел несчастие при переходе через маленький, но стремительный ручей, вытекающий из-под ледника, упасть в воду, которая его увлекла с собой на некоторое расстояние, причем он довольно сильно ударился грудью о камень. С помощью одного из нас он, мокрый насквозь, выбрался на берег. Быстро мы сняли с него платье, укутали в наши плащи и положили его на солнце греться, мокрую одежду развесили для сушки. Очень уставшие уже ночью мы возвратились на станцию.

С другой станции, с Пассанаура, мы предприняли еще маленькую прогулку в долину Черной или гудамакарской Арагвы, по которой прежде пролегала военно-грузинская дорога, поднимаясь к перевалу Кванамоки (около 8000'). Дорога эта, спускаясь на северном склоне, по долине реки Цно, соединялась немного выше станции Казбек с теперешней военно-грузинской дорогой; Она нас интересовала, потому что ровно 100 лет тому назад пришли по ней в Закавказье первые русские войска. От этой старой достопамятной дороги осталось мало следов. Природными красотами долина Чертой Арагвы похвалиться не может; она слишком широкая и растительность там довольно скудная, так что нынешний путь к Млетам гораздо красивее.

Е. Ф. Ган.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие в страну пшавов, хевсур, кистин и ингушей. (Летом 1897 г.) // Кавказский вестник, № 6. 1900