ПРОИСХОЖДЕНИЕ ФАМИЛИИ МАМАТИЕВЫХ

Гальми и Аллар Маматиевичи Леймоевы жили в с. Гамурзиево. Они переименовали свою фамилию, назвавшись вместо Леймоевы Маматиевыми (по имени своего отца).
Эта история описана в книге П.Ф. Степанова «Кредитная кооперация среди ингушей». Она издана во Владикавказе в 1918 году и посвящена памяти сына Гальми – Асламбека Маматиева.
В предисловии к своей книге Степанов пишет: «Посвящая ее памяти кооператора А.Г. Маматиева, автор имел в виду, хотя бы скромным своим трудом отметить кропотливую и весьма ценную работу тех незаметных тружеников-кооператоров, которые не парят в заоблачных высотах своими громовыми речами, не блещут литературной славой, не стоят у кормила правления известных на всю Россию центральных организаций, но скромно и молча, по мере сил своих, медленно собирают, как муравьи, камешек к камешку, и строят большое кооперативное здание, вершину которого украшают мировые светила кооперации: Р. Оуэн, Фурье, Райфейзен, Ш. Делич, Ш. Жид и др.
Одним из таких незаметных работников в Терской области был Председатель Правления Гамурзиевского кредитного товарищества А.Г. Маматиев, истинно любивший свой ингушский народ и отдавший на служение ему все свои силы, все свои материальные выгоды».
Далее дается биография Асламбека, которую мы публикуем с небольшими сокращениями.

Полный Георгиевский кавалер Асланбек Гальмиевич Маматиев (справа).  Галиция, 1915 г.

АСЛАМБЕК ГАЛЬМИЕВИЧ МАМАТИЕВ

Вся семья Маматиевых состояла из 6-ти душ: отца, матери, трех сыновей и одной дочери. Самым старшим из детей был Асламбек.
Асламбек от природы был мальчик тихий, скромный и весьма отзывчивый. В среде товарищей он играл весьма незаметную роль.
Ему был совершенно чужд дух воинственности и отваги, в котором воспитывалось молодое ингушское поколение. За все нанесенные ему обиды он никогда не платил злом и покорно переносил насмешки и издевательства даже от тех своих товарищей, которые были много моложе его по возрасту и с которыми он в состоянии был расправиться по всей строгости ингушских обычаев. Мало этого, он в детстве питал даже отвращение ко всему тому, что так или иначе напоминало ему воинственность: так, например, он не носил черкески, кинжала, не ездил верхом на лошади, а оружие боялся брать в руки. За все это ему дали кличку «русский». Да он и действительно по всему своему складу характера мало был похож на ингуша.
В 11-ть лет Асламбек поступил в Назрановскую горскую школу, которую и окончил, будучи 17-летним юношей, одним из лучших учеников. Средств к дальнейшему его образованию родители не имели. К тому же отец его умер, и он, за малолетством остальных детей, остался единственным кормильцем своей семьи. Занятие сельским хозяйством его не привлекало.
Поэтому он, чтобы снискать средства к жизни, уехал в Тифлис и там поступил на службу лесным объездчиком в имение великого князя Михаила Николаевича, а затем перешел в охотничью команду в качестве старшего охотника. Здесь он прослужил 7 лет.
Исполняя различные служебные поручения, Асламбек много ездил по Тифлисской губернии. В местечке Мухрань он познакомился с кредитным товариществом. Деятельность этого товарищества его весьма заинтересовала. Он накупил себе кооперативной литературы и стал знакомиться с кооперативным движением в России. Получив теоретическую подготовку, он принялся за насаждение кредитной кооперации среди крестьян. По его инициативе было открыто в Тифлисской губернии несколько кооперативов, в некоторых он принимал самое деятельное участие и, таким образом, подготовил себя к практическому ведению дела.
Время возврата Асламбека на родину в 1911 г. совпало с появлением первых товариществ в Назрановском округе. На учредительном собрании Гамурзиевского товарищества он был избран Председателем Правления и счетоводом. В этой должности Асламбек пробыл до сентября 1914 г., т.е. до ухода его на войну. На первых же порах дело в своем товариществе он поставил на должную высоту и привлекал к нему симпатии всего ингушского населения. Заботы свои к развитию кооперативного дела он проявлял не только в своем селении, но и по всему Назрановскому округу. Зная, с каким трудом рождалась на свет ингушская кооперация, и с каким недоверием правительство относилось к самодеятельности ингушей, он старался во всех ингушских товариществах поставить дело так, чтобы самая строгая ревизия не могла найти повода к возможному стеснению их деятельности.
На общих собраниях всех ингушских товариществ, а также при ревизиях он всегда присутствовал сам, принимая в работах самое деятельное участие. Мало этого, открытие действий каждого из них проходило при непременном его содействии. Прием членов, открытие им кредитов и выдача первых ссуд проходили под руководством Асламбека. Если просмотреть книги ингушских товариществ, то можно видеть, что все первоначальные записи в них произведены рукой Асламбека.
Гамурзиевское товарищество, руководимое Асламбеком, во всех своих новых начинаниях являлось всегда первым инициатором и служило образцом для всех окружающих. Всякое начинание в каком-либо товариществе не проводилось в жизнь до тех пор, пока Гамурзиевское не применит его на практике и не скажет по этому поводу своего решающего слова.
Впоследствии Асламбек стал играть выдающуюся роль во всей областной кооперации, и на Собрании Уполномоченных был избран членом Совета Терского Союза Учреждений Мелкого Кредита. Правлением же Союза был привлечен к активной работе по инструктированию ингушских товариществ, состоящих членами Союза.
Чтобы дать Асламбеку большую теоретическую подготовку, Союз постановил командировать его за счет Союза в Москву на 6-месячные кооперативные курсы в университет Шанявского, но война помешала осуществить эту командировку.
Среди всех ингушей Асламбек пользовался большим авторитетом и неограниченным доверием. Это был в свое время единственно культурный и в высокой степени честный и благородный человек. Он являлся душою всего ингушского населения. Ни одно собрание, ни один ингушский съезд не обходился без него. Везде он был уважаемым и незаменимым участником, и ни одно решение не проходило без его санкций или одобрения.
Его неутомимая и кипучая энергия, а также высокое общественное положение не давали покоя местной администрации в лице начальника округа и начальника участка. Он стойко защищал интересы своего бесправного народа, смело разоблачая в глазах его все закулисные стороны «полицейского застенка» (так он называл обыкновенное управление округа). Всем начальствующим лицам он открыто говорил: «Не мы, народ, для вас, а вы, начальство, для нас!». Таким образом, Асламбек являлся бельмом на глазу администрации и всегда становился поперек дороги, когда действия ее направлялись в ущерб интересам населения. С первых же дней появления на общественном поприще Асламбек был гоним и преследуем администрацией как беспокойный и вредный элемент, подрывающий своей деятельностью «устои государственности». Постоянные преследования, обыски, аресты у него оружия и прочее не давали ему житья. Не раз делалось представление о его выселении из пределов области, но, благодаря личным связям его с некоторыми высокопоставленными лицами, таковые не удавались. Особенно усилились гонения на него в 1914 г., когда началась война, и он близок был к высылке. Но терпение его переполнилось. Чтобы сразу покончить с этой «канителью», как он выражался, Асламбек записался добровольцем в ингушский полк и ушел на войну в качестве простого солдата, откуда не суждено ему было вернуться. В бою при селении Грушки (в Австрии) он был убит 17 июня 1916 г. Тело его было перевезено в родное село Гамурзиевское и с подобающими почестями похоронено на общем мусульманском кладбище рядом с родными.

Посмертно Асланбек Маматиев   был награжден орденом  Святого  Станислава  III  степени  с мечами и бантом. Галихан привез тело брата на родину, и Асланбек был похоронен с воинскими почестями на родовом кладбище. Односельчане еще долго приходили в дом Маматиевых смотреть на кинжал с золотой насечкой и рукоятью из слоновой кости, немного искореженный снарядом.
Через много лет Салимат Маматиева – жена Асланбека - вспоминала, как в день высылки в феврале 1944 года в дом вошли солдаты. В память особенно врезалась такая картина: офицер НКВД, копаясь в вещах, отбирал для себя понравившиеся ему предметы и вдруг увидел висевший на стене кинжал с рукоятью из слоновой кости. Он нацепил его на себя. То ли офицер был слишком мал ростом, то ли кинжал был очень велик, но острие этого кинжала волочилось по полу…
За боевые отличия Асламбек награжден был 4-мя Георгиевскими крестами, двумя офицерскими чинами, двумя орденами (Владимира и Станислава) и золотым оружием.
После смерти у него осталась жена и четверо маленьких детей (два сына и две дочери), никаких средств к жизни им Асламбек не оставил, кроме пенсии, которая выплачивается его семье в размере 315 руб. в год. Семья живет на иждивении его двух братьев – Галихана и Азерхана.
Сын Асламбека – Ахмет был летчиком, он погиб в Великую Отечественную войну.

ГАЛИХАН ГАЛЬМИЕВИЧ МАМАТИЕВ

Средний сын Гальми -Галихан воевал в Австрийской войне. За боевые заслуги был награжден двумя Георгиевскими крестами.
После Австрийской войны он работал бухгалтером. После ареста брата Азерхана ему пришлось долгое время скрываться.
Галихан прожил долгую жизнь, умер в ссылке, в Средней Азии. По воспоминаниям Марем Азерхановны, он писал какое-то художественное произведение, но, к сожалению, рукопись не сохранилась.
Приемный сын Галихана – Султан в Отечественную войну пропал без вести. Сын Нурадин работал в торговле.

АЗЕРХАН ГАЛЬМИЕВИЧ МАМАТИЕВ

В книге Степанова отводится место и младшему сыну Гальми – Азерхану, который заменил Асламбека в товариществе после его ухода на войну и занимал должность Председателя Правления.
«По нравственным качествам Азерхан может быть поставлен на одном уровне с Асламбеком, – пишет Степанов. – Среди сельчан также пользуется большим доверием и уважением. С начала открытия Азерхан не был избран в состав администрации лишь благодаря ограничениям устава. Тем не менее он живо интересовался делами товарищества и принимал в работах его самое активное участие. Такое отношение к делу дало возможность ему впоследствии явиться достойным заместителем своего брата. В 1918 году Азерхан приглашен .на службу в терский Союз для исполнения поручений Союза по товарным операциям и по инструктированию товариществ ингушского и чеченского районов. Чтобы он помимо работы в Союзе мог также непосредственно руководить своим товариществом, ему представлено право местожительства в селении Гамурзиевском».
Азерхан – один из организаторов Советской власти на Северном Кавказе. Трижды был ранен: под Насыр-Кортом, Долаковым и в Сурхахах.
Занимал разные ответственные должности после революции. Участник Пятигорских съездов – 1919, 1924 г.г. Продовольственный комиссар Горской республики по Ингушетии. Председатель Ингкредсельсоюза и одновременно член бюро обкома, председатель ревизионной комиссии с 1924-1926 гг. и ФКИ. Последняя должность председатель Назрановского Исполкома.
Кстати, когда строился Назрановский элеватор, первый камень положил Азерхан. С 1931 по 1937 гг. – пенсионер. В 1937 году был взят органами НКВД, погиб в тюрьме. Реабилитирован после «хрущевской оттепели».

СЫНОВЬЯ АЗЕРХАНА

Незаурядными людьми были и сыновья Азерхана -Салман, Абдул-Бек, Мухарбек и Алабек.
Салман – старший сын Азерхана. Он был по специальности инженером. Прошел всю Великую Отечественную войну от начала до конца. Находился в разведывательных войсках, был командиром взвода разведки полка, потом начальником дивизионной разведки. В тяжелых кровопролитных боях заслужил пять орденов – два ордена Красной Звезды, два ордена Отечественной войны, орден Невского и две медали. К последнему ордену его представили за Смоленск: он одним из первых ворвался в город.
Не одна пядь земли обагрена кровью славного сына Ингушетии – майора Салмана Маматиева. Семь шрамов от немецких пуль и осколков, сильная контузия головы с переломом височной кости – вот дополнительные «награды», с которыми он закончил войну.
Когда же он узнал, что чеченцев и ингушей выслали, он не преминул высказаться по поводу выселения невинных детей и стариков, за что получил 58 статью, и на третий день Победы – 12 мая 1945 года – был арестован, лишен всех наград и звания.
Десять лет тюрьмы, из них три года в одиночной камере. Отсидел он из них девять лет, освободили его после расстрела Берия.
Четыре года войны и девять лет тюрьмы… Но никакие испытания не смогли сломить мужественного ингуша.
«То, что мне пришлось прожить и протерпеть за весь этот период не идет ни в какие сравнения с тем, что пришлось повидать и пережить вам, мои братья, за один только день – 23 февраля 1944 года», – пишет он в своих воспоминаниях.
Когда он терял покой и душевное равновесие, его спасали стихи. Они рождались на ингушском и русском языках:
Илли ала сона, са доттаг1 – ала,
Бужабе керчу баьнна ала – бала.
Вахара 1откъама човний хало-къизло,
Г1ад а доаде са са дерзо хьувзо,
Мег из хало г1ийлача оазо тхьовсо.
Илли ала сона, са доттаг1ала,
Бужабе керчу баьнна ала-бала.
***
Успокойся и ты – неспокойное сердце,
Гневным биением покой души не мути,
И осадку злобы не дай вновь подняться
Из дна истерзанной обидами груди.
Накануне войны за него была засватана девушка.
Свадьба должна была состояться 22 июня 1941 года. Когда его осудили на десять лет, он немедленно написал невесте, что она свободна. Семьей Салман обзавелся, когда ему было уже за сорок лет.
Несмотря на невзгоды, которые выпали на долю Салмана Азерхановича, Всевышним ему была дарована долгая жизнь – 90 лет, умер он в 2003 году.
Абдул-Бек был первым хирургом среди ингушей.
Приведу строки из письма Дошлако Мальсагова, адресованного Салману Озиеву в 1945 году: «Вчера получил горькое известие о смерти Абдул-Бека Маматиева. Я его так высоко ценил и так любил как человека, поэтому эта смерть заставила меня пережить все прошлое вновь. Долго не забудется эта острая боль. Я не знал другого столь благородного, умного и образованного человека. Не балует нас природа. Такие у нас редко рождаются и скоро умирают».
В 1962 году в «Грозненском рабочем» появляется небольшая статья Магомеда Сулаева «Слово о врачах». Основное место в ней отводится Абдул-Беку.
«Он умер молодым, – пишет М. Сулаев, – а между тем, сделал Абдул-Бек Азерханович Маматиев для становления медицины в республике немало.
…Он словно был рожден для своей благородной профессии. Прекрасно сдал экзамены и был принят в аэромеханический институт. Казалось бы, что может быть интереснее и романтичнее в 1931 году – авиация, сооружение самолетов! Но юноша твердо решил стать врачом и перевелся в Ростовский мединститут. Уже там у этого мягкого, деликатного человека проявилось, наряду с умением глубоко овладеть знаниями, стремление активно вмешиваться в жизнь, «организовать добро», если так можно сказать. Он отлично учился в институте и одновременно вел в Ростове общественную работу городского масштаба.
После института Маматиев три года возглавлял Шатоевскую районную больницу (ныне село Советское), окончил курсы при клинике им. Склифосовского в Москве. Затем Бек (так привыкли мы его называть) работал хирургом в Назрановской районной больнице, а с начала Отечественной войны – ведущим хирургом и начальником лечебного отдела эвакогоспиталя.
В 1943 году он был заместителем министра здравоохранения. Можно было бы перечислить конкретные практические дела, о которых медики говорят: «Это сделано при Беке»… Но я хотел бы отметить другое – что он сделал для нас, более молодых коллег: личным примером он зажигал в нас гражданственный подход к профессии, стремление следовать лучшим традициям русской и советской медицины. И еще – тягу к расширению общекультурного кругозора, без чего, по мнению Бека, нет врача. Этот ингушский юноша читал в оригинале Шекспира, любил и знал античную литературу, классическую музыку.
Данная заметка – не некролог, а слово о строителе здравоохранения, об интеллигенте. Такие имена мы должны помнить».
В своих воспоминаниях его брат Салман пишет: «Я хорошо помню высказывания Идриса Базоркина об Абдул -Беке. Обращаясь к молодым людям, которые собрались вокруг нас, он сказал много хвалебных слов об Абдул-Беке и добавил: «Я всю жизнь изучал общественные науки – искусство, литературу, живопись, а Абдул-Бек был врачом, и не рядовым, а выдающимся. Он должен был много времени и труда приложить, чтобы стать таким врачом. Казалось, что у него почти не было времени, чтобы так глубоко и обширно изучать искусство, философию, историю. Но он так широко и глубоко владел знаниями во всех этих областях, что мне порой становилось стыдно за свое невежество».
Абдул-Бек умер в 30 лет, спасая жизнь других, заразившись тифом от своих пациентов. Он похоронен в поселке Чулактау Джамбульской области. Там же умер и его пятилетний сын.
Его единственная дочь – Ася – преподавала в медицинском институте Владикавказа. Она кандидат медицинских наук, доцент, главный гематолог РСО-Алания.
Мухарбек – средний сын Азерхана. В мае 1941 года, на второй день после окончания Назрановского зооветтехникума, был арестован за политические убеждения по той же злополучной 58 статье. Отсидел восемь лет, которые подорвали его здоровье.
Алабек – младший сын Азерхана. Он был товароведом.

М. Ялхароева

Газета «Ингушетия» 17 сентября 2005 г. № 102/1366