Автор: Руслан Эльдиев
Не будет преувеличением назвать классическую боевую башню в горной Ингушетии емким и характерным символом эпохи.
Позднее средневековье можно назвать ренессансом каменного зодчества Ингушетии. С большим интересом к боевым башням ингушей отнеслись путешественники из России и других стран. В XIX-XX вв. русские ученые - историки, археологи провели ряд исследований этих строений. Можно назвать такие имена как Л. П.Семенов, Е.И. Крупнов, Н. Ф. Яковлев, И. П. Щеблыкин и др., которые остались весьма неравнодушны как к самим башенным постройкам, так и к их строителям.
Пытаясь объяснить почему, как и кто строил башни высотой 25 и 30 м, вспоминаю рассказы стариков, живших в горах. Сегодня я постараюсь передать суть этих рассказов, хотя многое здесь не будет новостью для читателя.
Эльдиев Аси Эхтамирович, мой дед (1864–1975 гг.) рассказывал:
- У ингушей очень важное место в жизни занимала такая черта как честолюбие (яхь), антоним черной зависти, называемый (хьаг1). Не имеющий свою родовую башню не мог чувствовать себя равным среди равных, и это вторая причина, что подвигала его на строительство. Первая причина - оборонительное значение. Если сватали девушку, ее родители задавали три вопроса пришедшим сватам:
1. Г1ал е цар? (Есть ли у них жилая башня, дом?)
2. Вов е цар? (Есть ли у них боевая башня?)
3. Есть ли у них мялх-каш? (Есть ли у них склеп, солнечный могильник?)
При отрицательном ответе на один из вопросов жениху отказывали. Наличие богатства, конечно, имело значение, как и у всех народов, но вслух это не обсуждалось. Не имеющий честолюбия (яхь) осуждался, не считался полноценным человеком. Тут можно отметить, что во всем укладе жизни ингуша это был важный элемент, носивший соревновательный характер. Каждый стремился, чтобы его дом, его башня, склеп, хозяйство были лучше, красивей, добротней.
Доктор философии Т.Ю.Келигов, отмечая национальные черты народов Кавказа, пишет, что ингуши – индивидуалисты, и выделяет такую черту как терпение. Я добавил бы и стойкость.
Люди, живя в суровых условиях, ущемляя себя во многом, возводили башни, перед которыми и сегодня стоят задумавшись их потомки.
Как же они их построили?
Аси Эльдиев рассказывал о порядке и технологии строительства так:
- Человек сначала обживался, строил г1ала (жилая башня, жилище) в два-три этажа и несколько лет заготавливал основной материал - камень. Его тесали железными теслами, широкими стамесками, причем хорошо обтесанный камень ценился выше. Большие глыбы или куски скал разделывали на блоки и зимой, и летом. По линии высверливались отверстия и заливались водой. В хороший мороз камень трескался по нужной линии. Летом в отверстия заливали воду и забивали сухие клинья, которые набухали и делали ту же работу. На волокуше, запряженной быками, большие блоки подтаскивали к месту будущего строительства, причем старались, чтобы заготавливаемый материал этот находился выше - легче было спускать.
Был обычай такой, что зять должен подарить тестю большой блок под фундамент. Такой подарок приравнивался к подаренному быку, поменьше оценивался обработанный камень. Он приравнивался к цене барана, как и зокх-кхер (замковой камень, шпиль).
Другие родственники также принимали участие в таких дарениях, созывались белхи.
Следующим этапом являлось определение места постройки, где учитывались неприступность, близость реки, родника. Также необходимо было в пределах видимости иметь соседние башни или сторожевую. На всех башнях на верхнем этаже хранились сухие дрова или хворост. В случае надвигающейся опасности в горах как по цепи сообщалось о появлении врага - увидев ночью огонь или днем дым на башнях, каждый должен был немедленно поджечь хворост. Это был телеграф тревоги.
Значение имело и место под основанием башни. Если это был грунт, то с интервалом в несколько дней это место обильно поливалось жидким известковым раствором, чтобы зацементировать площадку. С известью проблем не было, так как в горах много доломита и известняка. Перед началом строительства известь гасилась в круглых ямах диаметром около 10 метров. Отходы при тесании камня, крошка просеивались через сито и добавлялись в известь – получался раствор.
Пара быков месила раствор по кругу и все это время подсыпался отсев. Песок не применялся. Перед началом приготовления раствора, цув (чистый человек, его иногда отождествляют со жрецом) обращался с молитвой к Богу, в которой просил, чтобы раствор стал крепким, вечным, строение спасало людей, чтобы молния обходила башню, чтобы враг не смог подняться на нее и т.д. Потом он бросал в раствор куриное яйцо со словами, чтобы раствор был мягким и легким. Бросание яйца - это символический акт.
Под руководством мастера укладывались крупные блоки под фундамент, определялся по двум диагоналям центр башни. Линия этого центра строго соблюдалась по отвесу от земли до верхнего замкового камня (зокх-кхер).
В одном из углов башен рыли яму (ларма), обкладывали пол и стены камнем на растворе, сверху задвигали плитой. В ларма хранилось зерно, а также содержались пленники. Ларма считалось секретным местом.
Вход в башню существовал только со второго этажа. Дверь из дуба запиралась изнутри брусом, который свободно двигался в пазах стены по горизонтали.
Со второго этажа кладка велась изнутри и мастер мог вести кладку в верх на 20-30 метров без проблем.
По завершении каждого этажа в гнезда укладывались дубовые балки, оставался люк, настилался пол. Лестница более двух метров вытягивалась наверх, когда заканчивался следующий этаж, и т.д.
Достигнув середины, т.е. 3 - 4 этажа, мастер связывал все углы башни крестообразной аркой (маткой) для усиления монолитности. Маток могло быть и две и три. Последняя приходилась под крышу. Раствор и камни поднимались ручными подъемниками, в народе отмечается журавль (ц1ар-ц1ур), который спасал каменщика.
Достигнув последнего (верхнего) этажа, мастер выводил на четыре стороны по одному окну, защищенному машакули. Через окна на борта машакули ложились два щита крест-накрест. Появлялась возможность обвязать верх башни лесами, чтобы закончить четырехскатную крышу снаружи. Теперь мастер находился вне башни, он обвязывался страховочным ремнем, т.к. это была самая опасная часть работы.
Надо заметить, что крышу иначе никак не подвести. Наглядно это продемонстрировал Мурад Полонкоев, который именно так сложил крышу на башне, достроенной им самим у себя во дворе в с. Средние Ачалуки. Также это сооружение подтверждает, что ингуши были высококлассными строителями и никакие заокеанские мастера у нас в горах не работали.
Добавлю, что при строительстве были свои правила. Если мастер сорвался с высоты и погиб, то хозяин-заказчик должен был доказать, что мастер был утром накормлен, т. е. завтракал (называлось фетюхаяр). Если мастеру не дали отобедать и он сорвался, вина за падение ложилась на хозяина. Последний выплачивал семье погибшего пxla (кровь) шесть голов крупнорогатого скота, помимо платы за работу. Строительство вов не могло продолжаться более года. Также ни один мастер, выезжая за пределы Ингушетии, не мог строить классическую ингушскую башню (вов, бов), на другие виды башен это не распространялось. Вне Ингушетии не отмечается символический знак, Эздел-Тараз. Так ингуши называли знак, похожий на крест, который располагался под машакули. Знак в виде стилизованной фигуры человека с распростертыми руками и широко расставленными ногами, означающий - великий человек, великий народ, человек, молящийся солнцу. Ингуши увековечивали этот символ и другие знаки и петроглифы в камне и на камне, считая его вечным материалом. Весь верхний этаж штукатурили известковым раствором. Для придания теплого желтого оттенка в раствор добавлялись животные жиры, сыворотка. Воздействие солнца придавало тот естественный цвет, который гармонировал с окружающей природой. Штукатурка также наносилась вокруг окон и бойниц, чтобы подчеркнуть декоративность строения. Это прием применялся и для украшения жилищ, склепов. Плоские кровли засыпались глиной и каждый год-два трамбовались широкой дубиной.
По окончании строительства собирались родственники, соседи, резали быка не моложе семи лет. Считалось, что только в семь лет животное достигает нужной кондиции по вкусу (чам) и полезности мяса. Можно отметить, что и подготовка к строительству вов занимала не меньше семи лет. Число семь у ингушей считалось очень значимым.
Окончание строительства башни отмечалось как большой праздник (доккха ц1ай). Молодежь поднималась на верхний этаж. Каждый нес камень, который оставлял перед машакули. Запас камней всегда хранился в башне, чтобы отбиваться ими от врага наряду с другим оружием.
Ссылаясь на 1960-е годы прошлого века, когда я получил первую информацию от Аси Эльдиева, хочу заметить, что почти то же самое мне говорили Исраил Ярыжев, который и сегодня проживает в с.Ляжг Джейрахского района, и Мурад Полонкоев, о котором здесь упоминается, и который у себя во дворе построил, по канонам классической башни, свою, являющуюся единственным объектом такого класса на плоскости.
В заключение хотелось бы предостеречь людей, некомпетентных в строительстве башен от возведения новоделов и реставрационных работ на родовых башнях. В этом деле важны все тонкости.
