Встреча 9 декабря 2012 Ингушской диаспоры в Бельгии
9 декабря 2012 года в городе Антверпен прошла встреча Ингушской диаспоры
На встрече собрались более чем 70 человек, с разных уголков Бельгии. Главным событием дня стал выбор нового главы диаспоры и составление состава старейшин.

Ингушская диаспора Норвегии около 3000 человек. Поток в страну хоть и снизился значительно, но не остановился.

Для информации отъезжающих - http://forum.chemodan.ua/index.php?showforum=133

Недавно позвонил мне родственник. Он эмигрант. То есть не беженец, а именно эмигрант, человек, оставивший свою родину навсегда. Но ничего не стоит загадывать наперед. Рухнул Советский Союз и политических разногласий с политической же системой бывшей родины у моего родственника осталось немного. Он хочет вернуться. И подвигло его на такой шаг недавнее происшествие...

Его дочь, моя двоюродная сестра ушла из дома. Вышла замуж за англичанина. Ничего не имею против англичан, но поступок был некрасивый. Просто записка на столе со словами о своей любви и о потребности во внутренней свободе.
Это было год назад. Тогда я выслушал очень много проклятий в ее адрес. Но вот прошел год. дочь с отцом не общались. А неделю назад он встретил ее на улице. Не пьяную, но слегка выпившую. В нормальном состоянии она не подошла бы к своему отцу и не стала бы предъявлять претензии. Ав таком - подошла и начала ему высказывать о том, какой он отсталый.

Дядя мой не слишком волевой человек. Он не сдержался и дал ей пощечину. На этом разговор был окончен и казалось бы инцидент исчерпан.

Но на следующий день к нему пришли вежливые английские полицейские и тактично сообщили ему, что его дочь родилась в Великобритании и имеет подданство этого королества. А он - никто и зовут его никак. И что его дом - тюрьма.
Дядя говорит, что все ингуши, которые уехали, уже давно не ингуши. На словах - да, но фактически нет. Они с  жадностью впитывают европейскую культуру, забыв обо всем, что связывает их с родиной. Уважение к старшим? Это пережиток. Написать на родного отца заявление в полицию - это по европейски.

Дядя хочет вернуться, потому что здесь можно лишь потерять жизнь. А там - можно гарантировано потерять себя. Дочь у него Европа уже отняла....

Война и люди: галопом по Европам.

Шамиль Оздоев 

"Где родился, там и пригодился" - поговорка, которой любят начинать рассказ о своем житие-бытие провинциальные колориты. Многие хотели бы по жизни следовать этому принципу, но не у всех получается. Впрочем, в мирной жизни ты можешь сделать выбор сам. Война же делает выбор за тебя. Если дома было несколько войн подряд, у тебя почти нет шанса пригодиться там, где родился. Так случилось с Заремой и ее матерью, пережившими две чеченских военных кампании.

Адвокат сообщил Зареме об отказе в предоставлении убежища радостным голосом. Видимо, ему надоело возиться с двумя бесперспективными ингушскими женщинами. В голове роились планы на будущее. Тем более, ничего другого, кроме как думать о будущем, не оставалось - Норвегия закрывала двери для 21-летней Заремы и ее уже немолодой и потерявшей здоровье матери.

Здесь, в Норвегии, поначалу все шло неплохо. Постоянный лагерь располагался на севере страны, где солнце светило лишь несколько часов в день. Сопки вокруг были покрыты снегом, а недалеко было безумно красивое море. До ближайшего магазина пять километров и 800 метров. По правилам, если от лагеря до магазина шесть километров, то миграционная служба оплачивает месячный проездной билет. Но нехватка двухсот метров оставила Зарему и ее мать без билета, как и других беженцев. На еду денег хватало, но впритык. Продуктами затаривались впрок, удивляя местных продавцов количеством закупаемого и возможностями переносить огромные сумки с продуктами.

Здесь, в среде беженцев, слово "позитив" имеет еще одно значение: это положительный ответ на запрос о предоставлении статуса политического или гуманитарного беженца. Наши герои, полные надежд на скорейшее получение "позитива", интенсивно занялись изучением норвежского языка. За три месяца они научились довольно сносно изъясняться с местными жителями и администрацией лагеря. Через несколько месяцев было получено разрешение на работу: мать занялась уходом за детьми и уборкой квартир, дочь устроилась на местную фабрику, в цех упаковки.

За два с половиной года до этого Зарема стояла в очереди за бесплатным хлебом для беженцев в станице Троицкая. Покупать хлеб в магазине возможности не было: последние деньги, вырученные с продажи телевизора и старой огромной видеокамеры, ушли на оплату долгов и обувь. Родственники из Назрани, приютившие их даже не у себя дома, а в купленном у русских старом саманном домике в станице, недвусмысленно давали понять, что они лишние.

После второй чеченской войны семья уезжала из Грозного еще в полном составе - Зарема и ее родители. Отец уехал на заработки в Центральную Россию, где у него остались друзья, и пропал. Мать сразу поняла, что он не вернётся. Они остались одни.

После его отъезда хозяева дома, приходившиеся отцу родственниками по материнской линии, приехали с "покупателем", который громогласно заявил о плане снести лачугу и выстроить на ее месте станцию технического обслуживания автотранспорта. На самом деле покупателя не было, а его роль играл друг хозяина дома. По вайнахским законам (адату), выставить двух женщин-беженок на улицу было поступком, за который могли попрекнуть и через 100 лет. Решение с фиктивной продажей позволяло хозяину дома сохранить лицо в обществе.

К тому времени Зарема с матерью привыкли ко всему. Сначала была первая война, после которой удалось даже сделать в доме косметический ремонт. Вторая война окончательно добила здоровье матери. Дом был разграблен и сожжен неизвестными. Незадолго до отъезда Зарема увидела старый огромный ковер на соседней улице. Это был их ковер. Его постирали и сушили на кирпичном заборе, но уголок ковра сохранял следы пожара, который Зарема устроила во втором классе.

Спустя несколько месяцев после выселения из домика в станице Троицкой, промыкавшись по палаточным лагерям, квартирам знакомых и дальних родственников, мать приняла решение уехать за границу. Первая проблема - это заграничный паспорт. Но в России нет проблем, которые не решают деньги. После взятки в 400 долларов никто в ОВИРе и не заметил отсутствие местной прописки. Мать сказала, что заняла их у знакомой. Уже в лагере в Польше она призналась, что деньги она достала, продав все свои и Заремы золотые украшения. Золото она всю жизнь покупала в надежде, что её дочь выйдет замуж, имея приданное не хуже, чем у других.

При подъезде к границе Белоруссии и Польши чеченка, ехавшая с ними в плацкарте, протянула женщинам полоску мелкой наждачной бумаги, объяснив, что ею необходимо стереть отпечатки пальцев, дескать, "иначе Польша станет вашей второй "родиной" навсегда". После процедуры приёма в польской полиции их отправили во временный лагерь. Гороховый суп, кровати в бывшем спортзале и пол, залитый водой. Одним словом, безнадега.

Беженцев, убежавших отсюда в другие страны Европы, по "Дублинскому соглашению" возвращают обратно и сажают в тюрьму на полгода. Однако это не напугало наших героинь. Пребывание в Польше было для них лишь потерей времени, а побег отсюда - предприятием рискованным, но, к сожалению, необходимым.

Перевозчик-дагестанец, который довёз их до Берлина, всю дорогу шепотом читал молитвы. Голова гудела от его бесконечного бормотания. Он боялся: за это ему могли дать восемь лет тюрьмы. К счастью, обошлось. В Берлине они сели на автобус и добрались до Осло.

Отношение сотрудников норвежской миграционной службы мало чем отличалось от поведения их коллег в Польше. Во время унизительного пятичасового интервью Зарему и ее мать заставили чертить карту их района в Грозном, сказать расписание маршрутов городских автобусов и написать на ингушском слово "помидор". На возражение, что в ингушском языке слово помидор не имеет перевода, последовал истеричный окрик переводчика - "Бистро писать!" с ударением на первую гласную в обеих словах.

Но, как бы там ни было, жизнь в Норвегии налаживалась. Казалось, оставалось совсем чуть чуть, и "позитив" в кармане. Однако родственники вновь внесли коррективы в их жизнь. Сын хозяина дома, выставившего их на улицу в Ингушетии, неизвестно где раздобыл их номер и позвонил из Германии, прося встретить его на вокзале в Осло. Первый раз в жизни Зарема ругалась с матерью, требуя выкинуть телефон в море и не иметь с ним никаких контактов. Мать, не послушавшись её, полетела на встречу, накормила его в турецком ресторане, дала денег и отвела в полицию. Но через три месяца после его приезда женщинам прислали отказ в получении убежища.

Последнее интервью с властями было необычным. Не один, а несколько человек задают вопросы, на которые надо отвечать быстро и лаконично. Заседание комиссии длилось несколько часов, судьи ссылались на интервью их приехавшего родственника, где тот рассказывал об их жизни в Ингушетии. По его рассказу получалось, что его отец отдавал им с матерью последнее, и они жили лучше, чем его собственная семья, а потом убежали, не заплатив коммунальные счета и не сказав им ничего, к своему неожиданно разбогатевшему отцу в центральную Россию. Доказать обратное? Но как? Получить справку о доходах пропавшего отца? Или найти свидетелей сделки с домом, который их попросили покинуть зимой?

Сам родственник, после двух месяцев драк с курдами и афганцами, ограбив магазины с алкоголем и мобильными телефонами, отсидев в тюрьме, был депортирован в Россию по собственному желанию.

А у Заремы и ее матери остались только планы на будущее. Назад в Ингушетию дороги нет. Выскакивать срочно замуж за азилянта с "позитивом" ради документов унизительно. Вечером позвонили знакомые чеченцы из Франции, предложили помощь: сказали, что встретят и помогут получить "позитив" на родине Вольтера и Руссо. Ну что же, Vive la France, сказала мать, и они пошли собирать вещи в дорогу.

Ассаламу алейкум, дорогие.
Прежде, чем создать эту тему, я долго-долго думал… И вот решил.
Я живу в Европе. Живу легально и живу неплохо, с учетом новостей, которые я ежедневно получаю. У меня нет всего, но у меня есть главное, наверное, чего не хватает в Ингушетии.
Страна, в которой я живу, может быть, не очень богата, но здесь не стоят через каждые пять километров посты милиции, окруженные блоками. Здесь не стреляют и здесь не убивают. Здесь любой водитель останавливается, завидев на зебре пешехода. Здесь нет стихийных свалок на окраинах населенных пунктов и никому не приходит в голову выводить канализацию в протекающую рядом реку. Здесь абсолютно всем по фигу, что ты делаешь, что ты носишь, как ты живешь, если ты не нарушаешь закон. Здесь можно жить спокойно, на расслабоне. Здесь можно купить или построить дом – запросто. Но есть одно но.
В этом доме тебе всегда будет не хватать гостей: родственников, знакомых, друзей. Здесь твои лучшие друзья прежде, чем прийти к тебе в гости, звонят и предупреждают за неделю об этом…
Я могу работать и зарабатывать. После работы могу пользоваться абсолютно дешевым интернетом. Меня никто не остановит на улице просто так и не спросит документов, когда я иду на работу или возвращаюсь с работы. Вроде, мелочь, но приятно.
Я уехал из Ингушетии, но мне не хватает ее. Несмотря на всю свою продвинутость, я скучаю по своим соседям, по своим родственникам, по ингушам и по всему ингушскому.
Если я вернусь, у меня может возникнуть множество проблем. Может быть, могут убить при очередной буче, случайно. Мне негде будет жить, если вернусь, потому что с 1997 года по 2005 я жил там, где работал – мне некуда было пойти и не на что было построить дом, хотя и стыдно об этом говорить.
Но я хочу вернуться. Я хочу вернуться, чтобы вечерами заходить на чашку чая к своим соседям, говорить им простые ободряющие слова – более я врядли что смогу сделать. Я хочу вернуться и быть среди своих людей. Я не могу представить, что при всем теперешнем благополучии мне предстоит прожить без своих людей, вне своего народа, еще сколько-то лет.
Давайте, объединимся, ингуши. Давайте, независимо от вирдов, тейпов и всего остального, ходить друг другу в гости, помогать друг другу если не делом, то хотя бы добрым словом. Давайте воскрешать то, что мы потеряли. Давайте уважать и ценить друг друга… Тем, кому за сорок, поймут точно, о чем я говорю…
Сегодня человек, призывающий к миру и единству, для многих куда опасней тех, кто призывает к бардаку и насилию. Сегодня нас поставили в зависимость от «сильных мира сего» – политиков, чиновников… Наши отцы не уповали ни на одну власть. Они жили по-ингушски, жили по-мусульмански, они делили друг с другом последнее и всегда старались оставаться людьми… Гремели революции, случались катастрофы, но они проходили стороной и не причиняли нам ТАКОГО вреда, пока наши отцы держались друг друга и берегли друг дргуа… Последнюю копейку несли на тязет или на хьолчаг1, последний кусок хлеба несли, чтобы проведать больного соседа, родственника или просто сельчанина… В этом была наша сила и в этом была наша мудрость – просто многие позабыли… Вымерли старики – старейшинами стали всякие деймохки. Вымерли настоящие къонахий – их нам заменили воры и плуты… Все больше мечетей, все больше молящихся, а мы все дальше от Всевышнего… Все больше специалистов по вере и иману, а мы становимся все враждебнее, все завистливее, все надменнее… ВалЛахьи, ничто не изменит наш мир, если мы не поменяем себя…
В те годы, когда я был юн, я боялся пройти по улице с сигаретой в зубах – любой человек, пусть даже старше меня всего на пять лет, мог сделать мне замечание и одернуть. Когда бывал тязет у соседей, никто даже не задумывался, какого они вирда… Недалеко от нас жили Гандаровы – Накшбандий… Мы – соседи их, приходили к ним на тязет и помогали, как могли. Они приходили на наши тязеты и помогали, чем могли. У меня никогда не возникало вопросов, почему они не делают бийд саг1а или что-то еще, они никогда за много лет не задали мне ни одного бестактного вопроса.
Значит, дело все-таки не в вирдах, а в элементарной культуре. Был у меня другой сосед – Муса. По своей молодости и глупости я имел грех – несколько раз незаслуженно оскорбил его. ВалЛахьи, несмотря на это он никогда не отказывал мне в помощи. И только повзрослев, я сумел понять его ПРАВИЛЬНО.
Как мы намерены жить дальше? Выживем ли? Сохранимся ли?
Я хочу приехать. Хочу приехать и узнать еще больше хороших людей, помимо тех, кого знаю.
Если ты живешь в Кантышево – приеду к тебе в гости. Пусть тебя не беспокоит мой визит – достаточно мне стакана чая. Если ты в это время копаешь огород – встану рядом и помогу тебе. Если у тебя кто-то в эту минуту болен, буду поддерживать тебя морально и делать дуа за больного, если больше ничем не смогу помочь. Мне нет разницы – беден ты или богат, хорош ты или плох, есть у тебя вирд или вообще нет вирда. Просто будь человеком. И расти людьми своих детей.
Будет трудно, будет чего-то не хватать, чего-то не получаться. Но пока мы будем видеть человека в другом человеке, все будет не так плохо.
Человек остается человеком ровно до тех пор, пока он хочет им быть. И если кто-то понял меня правильно, если кто-то осознает в необходимости создания новой общности г1алг1аев, значит, не все потеряно. Я приеду. Если со мной что-то случится, не беда – такое же переживает мой народ. Если что-то случится с моим сыном, это тоже не беда – он ничем не лучше тех, с кем уже случилось. Да и зачем ему жизнь, щий къаман юкхе из хугвеце…
Воротить нос друг от друга – самый худший выход. «Лечить», «исправлять» людей – не выход тоже. Давайте меняться сами. Давайте жить, беречь наш Мохк и беречь наш маленький, забитый, исчезающий народец.
Автоответчик

Мой собеседник уехал из нашей страны 15 лет назад и с тех пор живет в одной из самых благополучных западноевропейских стран. Получил гражданство, жилищных и материальных проблем не имеет. Сам он получает пенсию, жена и дети работают, в семье, где два сына, имеются два автомобиля…
– Именно этого я и хотел, – говорит он, – когда принял решение покинуть Родину. Я по горло был сыт жизнью беженца, отсутствием законности и правопорядка, прочими прелестями тогдашней здешней действительности. Мне казалось, этому не будет конца, а хотелось нормальной человеческой жизни.
Теперь, как мне кажется, у меня именно такая жизнь:  нормальная, размеренная, спокойная, с уверенностью в завтрашнем дне. Но не надо думать, что это пришло само собой, что там государство осыпает тебя благами, когда ты сидишь на печи и бездельничаешь. Именно так думал я, когда туда стремился. Мне представлялось, что жилье  нам предоставят бесплатное, а тех 1200 тогдашних долларов, которые ежемесячно полагались иммигрантам, хватит и на питание, и на  откладывание на запас. Но не тут-то было! Во-первых, никакого бесплатного жилья там, конечно, нет, как и ничего  другого бесплатного. 1200 долларов там действительно давали, но все они, вплоть до цента, уходили на оплату того же жилья, других услуг и на питание. На Западе умеют считать деньги!
Зато труд там оплачивается по справедливости. Любой работающий, даже не имеющий квалификации, обеспечивает себе и своей семье приличный уровень жизни. Тем, кто   не может трудиться по возрасту или по здоровью, это обеспечивает государство.
Еще одна замечательная особенность тамошней жизни – это укорот чиновничьего  всевластия: ты не бегаешь, собирая справки, не томишься в очереди в ожидании, когда его величество чиновник (ница) наговорится по телефону или выпьет кофе, тебя не мурыжат обещаниями, чтобы вынудить дать взятку… Чиновник там поставлен в строгие рамки и шаг влево, шаг вправо грозит неминуемым увольнением. И здесь  ему не помогут ни сват, ни брат, ни блат! Откровенно говоря, я за все эти годы не встречал в своем общении с чиновничьей братией ничего подобного. Следование закону у тамошних людей в крови, да и терять хорошо оплачиваемую работу и будущую высокую пенсию с «волчьим билетом» на руках никому не хочется.
– У нас, в России, общегосударственной проблемой стали неплатежи за потребленные газ, свет и воду. Как с этим обстоят дела там?
– Там, конечно, ничего подобного нет и быть не может. Как я уже говорил, люди там очень законопослушные и исполнительные. Тем не менее, до недавнего времени редкие случаи неплатежей случались и там – в стране много иммигрантов и не все они сразу же усваивают местные порядки. С неплательщиками  поступали так же, как и здесь – «отрезали» от газо-,  электроснабжения, а задолженность взыскивали через суд.
Почему я говорю об этом в прошедшем времени? Потому что год-полтора назад у нас установили за счет компаний-поставщиков принципиально новые приборы учета потребляемых газа и света. Если раньше мы там, как и здесь, платили по факту потребления, то теперь платим предварительно. И только после этого нам поступают газ и электроэнергия. Эти «умные» счетчики сами все регулируют: есть на твоем лицевом счете деньги – получаешь газ и свет, кончились деньги – автоматически отключают их подачу. При этом, ты  сам следишь по счетчику за состоянием своего баланса и в случае необходимости вносишь деньги с помощью специальных пластиковых карт, вставив их в тот же счетчик.
Но такие приборы учета появились не только и не столько из-за неплатежей, сколько из-за недобросовестности компаний-поставщиков этих ресурсов. Как и здесь, они  нередко предъявляли потребителям необоснованно высокие счета. Так что теперь никаких проблем с платежами нет.
– Ты говоришь о законопослушности тамошних людей. Неужели там нет преступности, административных правонарушений?
– Говоря так, я имел в виду подавляющее большинство граждан этой страны. Все, о чем ты говоришь, там, конечно, есть. Необходимо иметь в виду, что за последние 20-30 лет в Западную Европу приехало очень много людей из стран Азии, Африки, бывшего Советского Союза. И это, конечно, сказывается.
Я не готов говорить о делах криминальных, но что касается административных правонарушений, то они жестко пресекаются полицией, и не дай бог тебе оказать ей малейшее противодействие. Последствия будут такие, что мало не покажется! Парень из семьи моих родственников при парковке автомашины немного нарушил правила. На его беду, все это  видели находившиеся неподалеку полицейские. Они сделали ему  замечание. Он же, считая нарушение мелочным, в ответ начал дерзить, за что тут же был извлечен из салона и уложен на асфальт. Все это закончилось тем, что ему выписали штраф в  шесть тысяч евро. Парень заявил полицейским, что будет жаловаться, на что услышал в ответ: «Попробуй». Попробовал и был не рад. Оппоненты предъявили в проверявшую жалобу инстанцию медицинское заключение о том, что, оказывая сопротивление, нарушитель сломал ему ребро. На этом все и закончилось.
– Шесть тысяч евро –не маленькая сумма. Что делать, если таких денег у «приговоренного» нет?
– На этот случай предусмотрена рассрочка в выплате штрафа. Вообще, надо сказать, что в странах Западной Европы существует жесточайшая система штрафов. Нередки случаи, когда человек не успел выплатить один штраф, а ему выписывают второй, третий… Думаю, это гораздо более действенная мера, чем, скажем, арест на 15 суток, практикуемый здесь, у нас. Должен, однако, заметить, что у законопослушных граждан с полицией нет никаких проблем.
– Велика ли разница в семейном укладе коренных жителей и, скажем, ингушей?
– Мне трудно судить о повседневной семейной жизни этих людей, но одно бросается в глаза – дети к 18 годам заканчивают школу и, как правило, покидают родительский дом и начинают жить самостоятельно. У них два пути: либо идти учиться в вуз, либо овладевать рабочей профессией и работать. В первом случае им не нужны никакие баллы по ЕГЭ, они просто записываются в университет  и учатся. Во втором случае тоже нет никаких проблем. В стране работает великолепная система господдержки тех, кто не бездельничает, а хочет учиться, работать.
– А хорошо ли это, изгонять, по сути, из родительского дома едва достигших совершеннолетия детей? Не аукается ли это отцу с матерью на старости лет в виде одиночества?
– Здесь мне хочется задать встречный вопрос: а хорошо ли в 25-30 лет сидеть на родительской шее, как это происходит здесь, у нас, и продолжается по инерции там? Ведь, смотри, что получается? Ребенок в бельгийской, французской, немецкой семье знает, что после достижения 18 лет ему предстоит самостоятельная жизнь и загодя готовится к ней и морально, и  практически. У него просто нет другого выбора. А у нас? Исходя из ложного посыла "у меня было трудное детство в депортации, зато у моих детей оно будет безоблачным", мы создали им немало проблем. Такой же подход наши дети применили к своим детям и это уже становится национальной особенностью. Могут сказать, что в Ингушетии большая безработица и трудно найти работу. Но нам ведь нужна не просто работа, а престижная, и неважно, что для этого нет ни знаний, ни каких-либо других оснований. Это наглядно видно на примере многих наших семей там, на западе Европы, – зачем учиться, овладевать профессией, работать, если есть готовые на них ишачить родители! Уверен, большинство из праздношатающихся здесь смогли бы найти работу, не будь у них ни на чем не основанных амбиций. Мне, например, довелось услышать такое: «У моих сыновей в кармане вузовские дипломы, не могут же они пойти работать на стройку». Я, конечно, мог бы ей сказать, что для получения этих дипломов ее сыновья не ударили палец о палец, все устроил чадолюбивый папаша, уж я-то об этом знаю достоверно. Но я промолчал, чтобы не портить с ней отношений. Думаю, отец оказал своим сыновьям медвежью услугу – не  будь этих шальных дипломов и связанных с ними амбиций, они бы нашли себе занятие попроще и были устроены в жизни. А ведь им уже по 35-40 лет!
Ну, а что касается одиночества на старости лет, то  такая проблема есть. Но западноевропейцы идут на это сознательно, полагая, что устроенность детей в жизни важнее их одинокой старости. Я не говорю, что такой подход лучше или хуже нашего, а просто говорю как есть. Но, согласись, здесь есть о чем подумать.
– Ты окончательно порвал отношения со своей малой и большой Родиной или все же собираешься вернуться?
– Ни в правовом, ни в моральном отношении с Родиной я не порывал, у всей моей семьи двойное гражданство. И хотя  я с похвалой говорил о многих сторонах тамошней жизни, многое мне там глубоко чуждо и неприемлемо. Взять тех же геев, лесбиянок и прочие сексменьшинства, с которыми на Западе носятся как дурак с писанной торбой! Или узаконенные однополые браки с их правом усыновлять (удочерять) детей! Кого они воспитают из них в своей уродливой, противоестественной семье? Все это теперь пропагандируется, утверждается  и восхваляется в рамках пресловутой европейской толерантности. И если, скажем, мои взрослые дети, благодаря Аллаху, всех этих бед избежали, то тревожно за их детей. Мой старший сын женат и имеет маленького ребенка. Сноха хотела бы работать и в этом  случае мальчика пришлось бы отдать в ясли-сад, поскольку они живут отдельно от нас в соседнем городке. Но как на это решиться, если эта самая толерантность теперь прививается детям с самого раннего возраста?!
Не хватает там во взаимоотношениях между людьми и простого человеческого  тепла, все коммерциолизировано и потеряло душу. Ты не имеешь права жестко предъявить жене или детям те или иные требования. Если  им это не понравится и они позвонят в полицию, тебе гарантированы либо штраф, либо тюремный срок.
15 лет жизни на чужбине убедили меня в том, что нет в мире ничего лучшего, чем жизнь на Родине, в окружении своих родственников, друзей, в привычных для тебя условиях. Я бы, наверное, давно вернулся, если бы там не было довольно большой ингушской и чеченской диаспоры. Живем дружно, поддерживаем отношения, женим и выдаем замуж, стараемся соблюдать национальные обычаи, сохранить язык… А домой я, конечно, вернусь!

http://gazeta-serdalo.ru/общество/3_2657