Рекомендую статью Али Игнатьева русского мусульманина из Калининграда, переводчика с европейских языков и санскрита, историка, индолога, куратора проекта «Анти-ДПНИ», евразийца, традиционалиста и нацбола. Взято из сборника «Проблемные вопросы востоковедения: евразийский взгляд». Ещё раз хочу поблагодарить автора за присланный мне экземпляр книги.
АЛИ ИГНАТЬЕВ – «СОСЛОВИЯ И КАСТЫ В МУСУЛЬМАНСКОМ МИРЕ»
Как было отмечено в одной из статей, посвященных политической культуре Древнего Востока, императив, властвующий над умами европейцев на протяжении последних тысячелетий – «равенство людей» - стал почти непреодолимым препятствием в анализе феноменов древневосточной политической жизни [Зубов, 1995: 34]. Это же вполне верно и в отношении изучения исламской цивилизации, которая выросла на базе предшествовавших ей цивилизаций Востока, а вовсе не была их отрицанием, как утверждают сторонники «чистого ислама». Пресловутое «равенство в Исламе» это миф, который одинаково рьяно защищают и некоторые мусульмане, подверженные влиянию духа современности с ее одержимостью «всеуравниванием», и некоторые востоковеды. Например, Н. А. Иванов в капитальном труде «История Востока» утверждает: «В Исламе все люди считались одинаковыми от рождения. Они не должны были иметь никаких преимуществ, связанных с их происхождением, даже фамилий. В идеале все мусульмане являлись рабами Аллаха, одинаковыми, как зубья одного гребня» [История Востока, 1999: 40]. Однако подобные утверждения не имеют ничего общего с исторической действительностью. Сословное деление является неотъемлемой чертой любого традиционного общества, и мусульманское общество здесь не исключение. Отметим, что высокая, утонченная культура присуща только обществам с сословно-кастовой иерархией, нравится ли это сторонникам равенства или нет, но все выдающиеся культурные достижения были сделаны в эпоху господства аристократии. В Америке с ее «равенством» возможностей» никогда не было аристократии, и отсюда ее культурная бесплодность и голый техницизм. Отметим также, что в СССР после краха в 20-е годы попыток создания новой пролетарской культуры (а пролетарии в культурном отношении столь же бесплодны, что и буржуа), в качестве эталона была принята дворянская культура XIX века. Но теперь вернемся непосредственно к теме статьи.
И мусульманские модернисты, и следующие за ними востоковеды ссылаются на Коран и Сунну в подтверждение своей правоты. Да, в Коране и Сунне осуждается родовая спесь, но сама дихотомия знатность / незнатность вовсе не отрицается, мишенью становится лишь абсолютизация знатного происхождения, характерная для арабов эпохи джахилии. Обоснование сословной системы можно отыскать в следующем аяте: «Это Мы распределили между ними блага этой жизни и возвысили одних людей над другими, чтобы одни из них вынуждали других служить себе» (43:32) [Коран, 1995: 313]. Аналогичным образом осуждается алчность, привязанность к богатству, стремление к обладанию богатством – «такасур» (102:1–8) [Коран, 1995: 395], но не обладание богатством вообще.
И напротив, Ислам весьма чтит родословную и знатность происхождения. Как пишет авторитетный исламский ученый Юсуф аль-Кардави: «Ребенок – это отпрыск отца, перенимающий его черты и особенности, а после его смерти являющийся его продолжателем и воплощением бессмертия рода. Ребенок унаследует черты характера и внешность, а также умственные качества и индивидуальные черты отца, как хорошие, так и плохие, благонравные и уродливые. Ребенок – это часть сердца своего отца и кусочек его плоти. Всевышний Аллах узаконил брак и запретил супружескую измену, чтобы исключить сомнения и двусмысленность в отцовстве, а также чтобы сохранить чистоту родословной». Именно поэтому в Исламе запрещено усыновление, ибо, по словам того же Юсуфа аль-Кардави, «недопустимо, чтобы искусственно вживленный в семью мальчик становился ее полноценным членом и обладал теми же правами, что и остальные домочадцы…» [Кардави, 2004: 210, 214].
Похожее утверждал еще автор знаменитой на весь мусульманский мир книги «Кабус-намэ» Кей-Кавус (XI в.). Он так обосновывает необходимость иерархии в обществе: «Он создал посредствующие причины и для того, чтобы один был властвующим, другой – подвластным, один – питающим, другой – питаемым, и эта двойственность доказует единство господа всевышнего и преславного» [Кабус-намэ, 1958: 51]. Обращаясь к своему сыну, Кей-Кавус призывает его гордится своей родословной: «И знай, о сын, что род и племя твое – велики и славны. С обеих сторон ты благородного происхождения и сродни царям-миродержцам. Дед твой – Шамс аль-Меали Кабус ибн Вумшагир, внук [Аргиша сына Ферхадванда, а Аргиш сын Ферхадванда был] царем Гиляна в дни Кей-Хосрова, и Абу аль-Муайяд Балхи о делах его поминает в своем «Шах-намэ». Царство Гилянское осталось дедам твоим на память о нем. Бабка же твоя, мать моя, дочь Марзбан ибн Рустам ибн Шервина, который был составителем «Марзбан-намэ», а тринадцатый предок ее – Кайус ибн Кубад, брат царя Нуширвана Справедливого, а мать твоя – дочь царя – воина за веру султана Махмуда сына Насиррадина, а бабка твоя – дочь Фирузана, царя дейлемитов» [Там же: 46].
В аристократизме мусульманам не отказывали и европейцы. Интересно отметить, что уже в средневековом романе Вольфрама фон Эшенбаха «Парсифаль» мусульманский мир оказывается почти зеркальной копией христианского, и тут же есть свои рыцари и прекрасные дамы, и также царят воинская доблесть и возвышенная любовь [Средневековый роман и повесть, 1974: 21]. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, поскольку еще Рене Генон отмечал, что «мусульманская цивилизация по своему типу в наибольшей степени, за небольшим отступлением, приближается к типу европейской цивилизации Средних веков» [Генон, 2005].
Наивысшим почетом у мусульман пользуются потомки самого Пророка, мир ему и молитва, именуемые «сейидами» / «саййидами». Практически во всех странах мусульманского мира, от Марокко до Уйгуристана, сейиды составили привилегированное сословие.
Считается, что сейиды это потомки дочери Пророка – Фатимы и ее мужа Али. У Фатимы и Али было два сына: Хасан и Хусейн. Соответственно, есть два рода сейидов: сейиды Хасани, которых еще называют шерифами, и сейиды Хусейни. Помимо этого, у Али был еще сын от другой жены Мухаммед ибн аль-Ханафийя, но его потомков не признают сейидами, хотя, например, в Средней Азии они относятся к привилегированному сословию ходжа [Петрушевский, 1966: 243].
Само слово «саййид» имеет значение «влиятельное лицо, глава». Во многих текстах сам Пророк назывался сейидом. Например, он упоминается под именами «саййид ас-сакалайн» (господин этого мира и следующего), «саййид аль-анам» (величайший из созданных), «саййид аль-анбийя» (глава всех пророков). Сподвижники Пророка использовали это слово для восхваления отдельных людей, находящихся в их среде. Помимо этого, слово «сейид» в хадисах использовалось также в значениях главы или влиятельного лица племени, а пятница именовалась «сейидом всех дней» (Ибн Маджа, Игама: 79) [Cейиды, 2007]. Слово «шериф» или «шариф» (мн. ч. – ашраф) в переводе с арабского значит «благородный». Впоследствии это слово стало титулом правителей.
Основы привилегированного положения родичей Пророка, мир ему и молитва, были заложены еще во время правления второго Халифа Умара (634-644), который установил регулярную выплату жалованья заслуженным членам мусульманской общины. Наивысший размер жалованья был определен не для халифа и наместников-полководцев, а для восьми вдов Пророка (причем больше всего стала получать Аиша как самая знатная и самая любимая жена) и его внуков Хасана и Хусейна [Большаков, т.2: 146-147].
Но во время правления Омейядов (661-750) у власти хоть и находилась старая арабская знать, потомки Пророка подвергались гонениям, так как Омейяды видели в них угрозу для своего положения. Достаточно вспомнить трагическую гибель внука Пророка Хусейна [Большаков: 192-205].
Положение изменилось в лучшую сторону после прихода к власти династии Аббасидов в 750 году. Аббасиды были потомками Аббаса, дяди Пророка и Али. Привилегии сейидов – потомков Али – были закреплены на официальном уровне, как и привилегии членов рода Аббасидов. Вместе Алиды и Аббасиды именовались «ахль аль-байт», «люди дома Пророка», или просто «люди Дома». И те, и другие получали от правительства денежное довольствие, вместе с членами своих семей были освобождены от уплаты налога в пользу бедных, могли ходатайствовать за преступников и имели свою собственную юрисдикцию. Роль судьи в их отношении исполнял старейшина (накиб), имевшийся в каждом крупном городе и назначавшийся халифом. Первоначально Алиды и Аббасиды имели общих накибов, но потом каждый род стал иметь своих собственных. Проживающим в Багдаде потомкам Пророка при халифе аль-Мутамиде (870-892) ежемесячно выплачивалось по одному динару, на что вполне можно было прожить. Согласно источникам, в Багдаде в ту пору проживало 4 тысяч человек, имевших право на пособие [Мец, 1973: 132-133]. Но при этом к личности сейида, исходя из того, что он потомок Пророка, предъявлялись высокие моральные требования. Например, у шиитов дочери сейидов не могли вступать во временные браки (мута), так как положение жены мута считалось непочетным [Петрушевский 1966: 273]. Алиды были особенно горды своим происхождением, о чем свидетельствует история, рассказанная в книге «Кабус-намэ» [Кабус-намэ, 1958: 81 - 83].
Свое высокое положение сейиды сохранили и в государствах, возникших на обломках Арабского халифата. В государстве Саманидов (819-999), располагавшемся в Средней Азии, земли, принадлежавшие сейидам, не облагались налогами. В Египте во время правления там династии Фатимидов (909-1171) было создано специальное ведомство Нигабат ат-Талибийин, функциями которого являлось изучение родословных сейидов и обеспечение их привилегий [Cейиды, 2007]. Аналогичное ведомство было учреждено и в государстве Хулагуидов после принятия Ислама Газан-ханом (1295 – 1304). Известно, что Газан-хан с большим почтением относился к потомкам Пророка, живым и усопшим, и рассказывал, что во сне ему явился сам Мухаммад, мир ему и молитва, и что он заключил братский союз с имамами Хасаном и Хусейном. При нем для сейидов были возведены пристанища, где они могли бесплатно получать еду и кров. В общественном сознании в тут пору особое благородство приписывалось не только непосредственным потомкам Пророков, мир ему и молитва, но и племени курайшитов вообще [Аверьянов, 2011: 179; Cейиды, 2007]. Согласно самому авторитетному труду по суннитскому государственному праву, сочинению аль-Маварди (974-1058) «Аль-Ахкам ас-Султания» («Законы правления»), Халиф может происходить только из племени курайшитов, из которого был родом Пророк [Петрушевский, 1966:150].
В Османском Халифате сейиды пользовались не меньшим почетом и уважением. На страже их интересов стояло ведомство под названием Нагиб аль-Ашрафлыг. В этом ведомстве составлялись родословные, именуемые шаджараи-мутайиба. Среди простого люда сейиды выделялись чалмами зеленого цвета. Впоследствии появилось немало своего рода «детей лейтенанта Шмидта», т.е. аферистов, которые выдавали себя за потомков Пророка и стремились получить положенные им привилегии, представляя поддельные документы в Нагиб аль-Ашрафлыг [Cейиды, 2007].
Большое влияние сейиды сохраняют и в наши дни. Иорданией и Марокко правят королевские династии, принадлежащие к роду потомков Пророка, мир ему и молитва. Руководителем (рахбаром) Исламской Республики Иран является аятолла Сейид Али Хаменеи, сейидом был и основатель ИРИ аятолла Хомейни. Претендовал на родство с Пророком (без реальных оснований) и казненный правитель Ирака Саддам Хусейн [Cейиды, 2007].
Если сейидом можно стать только по рождению (хотя в прошлом многие светские правители стремились породниться с ними, женившись на дочерях сейидов), то для представителей еще одного важнейшего сословия, также возникшего в эпоху Аббасидов, сословия факихов, на первом месте стоит соответствующая квалификация, хотя и наследственность в этой среде, понятно, было обычным делом. Факихи это профессиональные законоведы, на которых смотрели как на авторитетных знатоков и хранителей вероучения. Многие факихи были одновременно и сейидами. С религиозной точки зрения, факихи не тождественны христианским священникам: они не считаются посредниками между Богом и людьми и носителями божественной благодати, не имеют исключительного права совершать религиозные обряды, ни права отлучать от общины или отпускать грехи. Но в реальной жизни сословие факихов или улемов (алим, мн. ч. – уляма) стало играть ту же роль, которую у христиан играет духовенство [Петрушевский 1966: 93]. Сам институт факихов вызывает в наши дни особую неприязнь у приверженцев «чистого ислама», которые считают его греховным новшеством (бида’ат) и сравнивают факихов с языческими жрецами. Однако, по моему мнению, появление сословия факихов было вызвано исторической необходимостью и поэтому было неизбежно. Халифат был обширной, протянувшейся от Испании до Индии империей, где, помимо арабов, жили представители огромного количества других народов и племен, не знавших арабского языка, и, следовательно, не могущих воспринимать источники вероучения – Коран и Сунну. А там, где есть овцы, всегда появляются и пастухи.
Социальная иерархия, существовавшая в эпоху Аббасидов, нашла свое отражение в сочинении одного придворного, разделившего людей на четыре категории:
«1. Цари (мулюк), которых их права поставили первыми;
2. Визири, которые отличаются смышленостью и разумом;
3. Высокопоставленные (илйа), которых возвысило богатство (йасар);
4. Среднее сословие (аусат), которые приравнены к ним благодаря полученному образованию (тааддуб);
Весь же прочий люд – грязная пена, заболоченный ручей и низкие твари. Каждый думает лишь о еде и сне» [Мец, 1973: 132]. Таким образом, положение человека в обществе определяло в ту пору не только происхождение, но богатство и образование. Существовавшая система не была жестко кастовой и допускала перемещения из одной группы в другую, но и уравнительной она вовсе не была.
Ценным источником, свидетельствующим о существовании сословно-иерархических представлений уже в эпоху распада Арабского халифата, когда единое мусульманское государство превратилось в фикцию, является написанная в XII в. знаменитым факихом Бурхануддином аль-Маргинани, приверженцем ханафитского мазхаба, книга «Хидоя фи Фуру аль-Фикх». Эта книга до сих пор служит в качестве одного из основных учебных пособий в странах мусульманского Востока и изучается в медресе и университетах этих стран как правовое и нравственное руководство [Хидоя, 2008: 11].
Во второй части «Хидои», посвященной браку, сказано, что необходимо «предохранить род от неприличных и неравных браков, а это охранение чести рода возложено на отцовскую родню, которая особенно обязана следить за тем, чтобы кровь их рода не была посрамлена худою или низкой примесью» [Хидоя, 2008: 136]. Устанавливается требование «кафаата», или равенства между брачующимися сторонами, так как «женщина высокого рода и положения гнушалась бы соитием и общением с худородным мужчиною». Указывается, что необходимо равенство в отношении следующих критериев: племени или рода, веры, свободы, нравственности, состояний и знаний. Но при этом замечается, что мужчина все же может жениться на женщине, ниже его по роду и положению [Хидоя, 2008: 138-140]. Равным образом и согласно индуистским «Законам Ману» брак анулома (санскр. anuloma, букв. «по шерсти»), при котором мужчина был выше женщины по варне, считался допустимым, а брак пратилома [pratiloma, букв. «против шерсти»], когда имело место быть обратное, осуждался.
Также в «Хидое» устанавливается неравенство в сфере применения уголовного права: чем более высокое положение занимает человек, тем более мягкая степень «таазира» (назидательного наказания за нарушение общественного порядка) к нему должна применяться. Так, таазир, применяемый к самым благородным (правителям и ученым), заключается в одном напоминании, к благородным (военачальникам и наместникам областей) – или в напоминании или в джирра (приведение нарушителя к дверям на посмешище], к среднему классу (купцам и лавочникам) – в джирре или лишении свободы, к низшему классу – в джирре, лишении свободы или телесном наказании [Хидоя, 2008: 472]. Еще устанавливается, что если кто-либо назовет человека, занимающего высокое положение, ослом или свиньею, он подлежит наказанию, а если же он таким образом оскорбил простолюдина, то наказание не налагается [Хидоя, 2008: 473].
Теперь переходим непосредственно к рассмотрению сословно-иерархических систем, существовавших в различных регионах мусульманского мира и отличавшихся яркой спецификой. Начнем мы с Османского Халифата как самого крупного и мощного мусульманского государства, существовавшего со времен Арабского Халифата, затем обратимся к Аравии с ее кастовой системой, после чего наш взор перенесется к близкой нам Центральной Азии с ее «белой» и «черной костью», и наконец, мы завершим наше исследование Индостаном – тем регионом, который явил пример наиболее развитой сословно-кастовой системы у мусульман.
По поводу существования сословной системы в Османском Халифате в научной среде ведутся жаркие дискуссии. Например, А. Агаджанов в «Истории Востока» [История Востока, 1995: 625] пишет: «Османская Империя начинала также с четкого социального деления на привилегированные и податные сословия, но затем многонациональность государства, разложение военно-ленной системы[…] вызвали появление сложной системы социальных статусов». И одновременно в той же «Истории Востока», только уже в т. 3 [История Востока, 1999: 83] уже упоминавшийся Н.А. Иванов утверждает: «В Османском обществе не было сословий, т.е. формально признанных общественных групп, объединявших людей на основе общности социального положения, прав и обязанностей, вытекающих из их происхождения. По османским понятиям, все люди были одинаковы от рождения. У них не было и не могло быть никаких преимуществ, связанных с кровью, а их достоинство не могло передаваться по наследству». Правда, он признает, что в массовом сознании существовали представления об иерархичности социальной структуры, и знатности происхождения, но они не были закреплены законодательно. Деление общества на разряды, встречающееся в социально-дидактических трактатах, он считает чисто умозрительным [История Востока 1995: 625]. Того же мнения придерживается и Кэролайн Финкель, автор книги «История Османской Империи. Видение Османа» [Финкель, 2010: 264].
Интересный взгляд на Османскую Империю, напоминающий оценку русских евразийцев роли Золотой Орды в истории России, представляет греческий историк Димитрис Кицикис. Он справедливо указывает на то, что неправильно судить о Блистательной Порте по современным, основанным на национализме, лекалам, и считать ее «турецким государством». На самом деле это была Pax Ottomanica, подлинно мировая держава, имевшая больше прав на преемственность по отношении к Византии, чем Московское государство или тем более Румыния. Д. Кицикис признает наличие сословного деления в этой империи и акцентирует внимание на том, что ее правящий класс, именующийся «османами», составляли те, кто независимо от этнической и религиозной принадлежности служил государству [Кицикис, 2006: 110 - 111].
Впрочем, то, что Н. А. Иванов и К. Финкель не правы, мы могли увидеть уже тогда, когда речь шла о сейидах и их привилегиях. Но принадлежность к сейидам определялась сугубо генеалогией, а не занятием. В отношении же функционального членения османское общество делилось на четыре разряда (аснаф): военные (аскери), духовенство (уляма), мещанство (ан-нас), крестьянство (райя). В свою очередь, аскери делились еще на «людей меча» (собственно военных) и «людей пера» (чиновников). Лица, принадлежавшие к первым двум разрядам, составляли правящий класс страны и были освобождены от уплаты налогов [История Востока, 1999: 82; Петросян, 1990: 88-89]. Только представители этого класса имели право ездить верхом и перепоясываться мечом. Д. Кицикис указывает на то, что к этому же классу принадлежало не только мусульманское духовенство, но и духовенство миллетов – религиозно-этнических общин, имевших свою судебную систему и систему образования. Таким образом, в правящий класс входили как мусульмане, так и немусульмане [Кицикис, 2006: 150]. Попасть в аскери непосредственно из райи (если речь не идет о янычарах, именовавшихся «рабами Порты» - капыкуллари) можно было только по указу султана-халифа. Для этого представитель райи должен был отличиться на войне, поступив на службу в качестве гёнюллю (добровольца) и получить тимар (земельное владение) или такое же жалованье, что и янычар [Кицикис, 2006: 151].
В XVI в., когда прежняя иерархия, основанная на распределении обязанностей, стала постепенно заменяться иерархией, основанной на принципе материального положения, грань между «людьми меча» или «людьми пера» стала стираться. А в следующем веке термин «райя» перестал употребляться по отношению к мусульманскому крестьянству и стал обозначать преимущественно немусульман [История Востока, 1999: 82; Петросян, 1990: 88-89].
В случае Османского Халифата мы вполне можем говорить о существовании сословий, потому что, как правило, сын в те времена наследовал занятие отца. Как замечает Робер Мантран касательно мусульманского духовенства: «Элита эта рекрутируется в замкнутом социальном круге, в среде мулл, улемов и кадиев больших городов, в среде, где господствует неписаное правило: высокая должность, занимаемая отцом, - сильнейший довод в пользу того, чтобы ее же со временем занял его сын. Так административная каста воспроизводит себя из поколения в поколение» [Мантран, 2006: 263-264]. Также и владельцы условных земельных держаний (тимаров), составлявшие основную массу кавалерии, которая наряду с янычарской пехотой на протяжении XV – XVI вв. была ударной силой вооруженных сил империи, передавали при соблюдении условия несения военной службы свои владения по наследству, из поколения в поколение [Петросян, 1990: 91]. Наследственность, по-видимому, доминировала и в корпорациях, в которые были объединены ремесленники [Мантран, 2006: 140].
Наследственность является важнейшей чертой сословной системы, и совсем не обязательно она должна быть закреплена законодательно, жизнь индийских каст также регулируется обычаем. Да и в Европе, чью сословную систему Н. А. Иванов противопоставляет османской «бессословности», четкое деление на классы-сословия произошло лишь в конце средних веков [История Востока, 1995: 625].