"Горцы Северного Кавказа никогда не имели над собой единолично распоряжающейся всем народом власти. Каждое из племен, сообразно занимаемой местности, распадалось на отдельные, зачастую очень резко обособленные общества, с тем или другим количеством аулов разной величины и населенности. В свою очередь и эти общества, каждое в отдельности, никогда не знали над собой единичной власти. Не было ее, в строгом смысле слова, даже в отдельных аулах. Даже в горах, где ценность земли превышает всякую вероятность, только пахотные участки земли составляли неприкосновенную собственность отдельных семейств, — леса же, луга и пастбища принадлежали целым обществам или непременно фамилиям. А на плоскостях, в равнинах, земли были в полном смысле слова общинными. Таким образом, и имущественная зависимость народной массы от небольшого числа землевладельцев, как это было, например, в России или Грузии, среди туземцев Северного Кавказа не имела места; о единоличном же произволе над нею и говорить нечего...
Выработанные веками народные традиции, «адат» и обычное право — вот единственные факторы, которые господствовали и управляли свободными племенами Северного Кавказа, представлявшими собою не правовое государство с властями во главе, а общинное товарищество, управлявшееся лишь обычным правом и выборными лучшими лицами их товарищества. Общинные и народные вопросы всегда решались собранием родовых и общинных представителей, избираемых всегда заново для каждого случая. При этом все члены таких совещаний пользовались одинаковым правом голоса и на решение вопроса имели преобладающее влияние лишь их опытность, мудрость и красноречие, а не родовитость и происхождение. Одним словом, никогда и нигде среди туземцев Северного Кавказа не было произвола над массой.
Вот в общих чертах те особенности строя, с которым пришлось иметь дело русскому правительству с самого начала борьбы за край. Здесь надо было покорить в отдельности не только всякое племя, но и каждую общину, а зачастую и просто фамилию, засевшую где-нибудь на неприступной скале. Здесь каждая община, каждая фамилия в отдельности представляли самостоятельную политическую единицу и имели право располагать своею судьбою по своему усмотрению. Не подлежит поэтому ни малейшему сомнению, что режим, установившийся на Северном Кавказе после его покорения, с первых же шагов пошел совершенно вразрез с духовно-социальным строем туземцев во всех его разнообразных проявлениях, — до самых пустых мелочей включительно. Новые властители Северного Кавказа, к сожалению, не вполне поняли правовые и бытовые особенности завоеванных племен и решили сразу применить к ним такие государственные нормы, к восприятию которых они решительно не были подготовлены предшествовавшей своей историей. На независимого, свободолюбивого, храброго и воинственного туземца решили, без всякой предварительной подготовки, наложить бремя, о котором он ранее не имел ни малейшего понятия. Это и послужило одной из главнейших причин несогласий, установившихся между победителями и побежденными и продолжающихся, увы! до сего дня.
Чувство северных кавказцев возмущалось тем, что правительство предоставляло разного рода льготы и отличия тем из туземцев, которые мирились с правительством и шли добровольно к нему на службу. И нужно сказать правду, что последние послужили немало-таки несогласию, существующему теперь на Северном Кавказе между туземцами и русской властью.
Оно и понятно: посредничество этих «благонадежных» и «влиятельных» лиц систематически вводило последнюю в более или менее крупные ошибки, которыми недобросовестные из этих посредников пользовались для своих честолюбивых и корыстных целей. Потеряв уважение единоплеменников, они не останавливались ни пред чем, чтобы заставить их трепетать перед своим могуществом, и действительно достигали поразительных результатов. Все добровольные и принужденные единоличные и массовые выселения туземцев  в Россию и в Сибирь были последствием самых нелепых доносов, тайной и открытой агитации этих «отщепенцев», которые пользовались народным добром, наследуя земли и имущества высылаемых по их наущениям. Чтобы составить себе ясное понятие о том кавказском типе, который туземцами называется «изменником» и который, вертясь между русской администрацией и туземцами и служа первой ябедничеством, а в отношении туземцев являясь «провокатором».
Кроме присущего всякому человеку антагонизма, какой он может питать к врагу, кроме ложного представления о русской власти и правосудии, какое составляли себе туземцы, благодаря ненавистному для туземцев посредничеству презираемых ими их же земляков, большое количество недоразумений и преступлений на Северном Кавказе, в первое время после завоевания его, да и теперь, обусловливается еще тем, что казачьи станицы поселены вперемежку с плоскостными аулами туземцев. Нескончаемые столкновения из-за межи, потравы, порубки и прочего не только не убивают чувства неприязни между только что рознятыми врагами, а напротив, с каждым днем усиливают их взаимную ненависть. "